Карломан (майордом франков)

Карломан фр. Carloman
майордом Австразии
22 октября 741 — после 15 августа 747
Предшественник:	Карл Мартелл
Преемник:	Дрого
Рождение:	ок. 710
Смерть:	17 августа 754(0754-08-17) Вьенн Франция
Род:	Каролинги
Отец:	Карл Мартелл
Мать:	Ротруда Трирская
Супруга:	?
Дети:	сыновья: Дрого, Карломан дочери: Ротруда, Ротхильда

Карломан (фр. Carloman; ок. 710 — 17 августа 754) — майордом Австразии в 741—747 годах, из династии Пипинидов (позже Каролинги). Старший сын Карла Мартелла. Его имя в переводе с древне-германского означает «Смелый человек».

Биография

Мятежи после смерти Карла Мартела

Единокровный брат Карломана и Пипина Короткого Грифон, недовольный разделом королевства и подстрекаемый советами своей матери Свангильды, занял город Лаудун (ныне Лан). Братья собрали войско и, осадив Лаудун, принудили Грифона к сдаче в конце 741 года. Карломан взял его с собой и приказал держать в «Новом замке», находящемся вблизи Арденн, где тот и находился под стражей до самого того времени, когда Карломан отправился в Рим, чтобы стать монахом. Однако судьба Грифона вызвала недовольство среди отдельных представителей аристократии. Правители некоторых окраинных герцогств, понимая всю слабость законодательных основ власти этих двух майордомов без короля, не могли смириться с таким положением дел. Баварский герцог Одилон, из рода Агилольфингов, женившийся против воли Карломана и Пипина на их сестре Хильтруде (Гильтруде), вступил в союз с герцогом алеманнов Теодобальдом и герцогом Аквитании Гунальдом I, сыном Эда Великого.

Поход в Аквитанию

Майордомы решили действовать и в политической и в военной областях. Они вознамеривались подкрепить свой авторитет и придать ему большую законность, разыскав в монастыре Сен-Бертен всеми забытого сына Хильперика II и провозгласив его в 743 году королём под именем Хильдерика III. В военной области братья предприняли с 742 по 745 годы ряд походов.

В 742 году Карломан и Пипин объединили свои армии, перешли Луару в городе Орлеане и вступили с войском в Аквитанию. Одолев аквитанцев, они достигли Буржа, окрестности которого они предали огню; герцог Гунольд бежал, франки преследовали его, опустошая все местности, через которые проходили. Затем они взяли крепость Лошез (Луккас) (ныне Лош (Индре-э-Луар), в области Тура, за Луарой) и разрушили её до основания, гарнизон был взят в плен. В местечке, называемом Старый Пиктавис, на реке Кленне, близ её слияния с рекой Вьеннь, они разделили между собой королевство, которым до того времени управляли сообща. Карломан получил в управление Австразию и зарейнскую Германию, то есть Швабию (также известную как Алеманния) и Тюрингии.

Разгром алеманнов и баварцев и саксов

В том же 742 году, по возвращении домой, осенью Карломан и Пипин вторглись с войском в Алеманнию, которая отложилась от союза франков, и опустошили её огнём и мечом, достигнув Дуная. Алеманны дали заложников, выплатили дань и, добившись некоторого смягчения условий подчинения, обещали соблюдать законы своих завоевателей и приняли франкское господство.

В 743 году Карломан и Пипин пошли соединенными силами на Одилона, герцога баварцев, своего шурина. Достигнув реки Лех, обе армии разбили лагерь на её берегах и в течение целых двух недель следили друг за другом. Наконец, франки, пройдя по непроходимым болотам, окружили армию Одилона и внезапно напав ночью на ничего не подозревавших баварцев, частью перебили, а частью утопили в болоте. Одилон с горстью людей с трудом улизнул за реку Инн.

Возвратившись оттуда, Карломан в 744 году отправился один в Саксонию и, овладев крепостью, называемой Хохзеобург (ныне Зибург в Мансфельде, на юго-запад от Галле), взял при этом в плен Теодориха-саксонца, правителя того места.

В 744 году братья, Карломан и Пипин, соединёнными силами напали на Саксонию и вторично взяли в плен вышепоименованного Теодориха.

В 745 году аквитанский герцог Гунольд окончательно отказался от борьбы, и удалился в монастырь на острове Ре, успев передать свой принципат сыну Вайфару. Что касается алеманнов, как сообщают «Анналы Петау», их новое восстание было потоплено в крови Карломаном в Каннштадте, на Неккаре в 746 году. Их герцогство было включено непосредственно в королевство и разбито на два графства отданных под управление верным франкам.

Реформа франкской церкви

Именно Карломан, в большей степени, чем Пипин, стал инициатором реформы франкской церкви, проведённой им в тесном взаимодействии с англосаксонцем Бонифацием. Карломан созвал в Лестине, около Шарлеруа, в апреле 743 года совещание, получившее название «Германского собора». Этот собор восстановил церковную иерархию, с епископам в каждом городе, митрополитом в каждой провинции, и признал Бонифация, возведённого в сан архиепископа, легатом Святого Петра; постановил ежегодное проведение соборов, для обеспечения дисциплины среди духовенства и возрождения христианской религии; возвратил церкви ранее отобранное имущество; упорядочил отношение светской власти к церковному землевладению, потрясённому мерами Карла Мартелла, и определил, на каких условиях и при каких обстоятельствах церковные земли могут поступать в прекарию светским лицам.

Карломан удаляется в монастырь

В 747 году, после 15 августа, оставив мирские заботы и своих близких, Карломан отправился сначала в Рим, к папе Захарию, который принял его со всеми почестями. В Риме Карломан построил монастырь Св. Сильвестра (на Монте-Оресте). Затем Карломан отправился в ломбардское аббатство у горы Соракт. Прожив здесь некоторое время, Карломан переселился в знаменитый монастырь Св. Бенедикта в Монте-Кассино и там постригся в монахи.

Смерть Карломана

Пипин Короткий тут же показал, что он намерен править единолично. Он стал опекуном сына и наследника Карломана, майордома Австразии Дрого. В 753 году, когда папа Стефан II обратился к Пипину с просьбой защитить его от лангобардов, Карломан — вероятно, по внушению аббата своего монастыря, на которого, в свою очередь влиял лангобардский король Айстульф — явился к брату в город Кьерси, чтобы противодействовать просьбам папы. Миссия эта не удалась. Пипин отправился в Италию на помощь папе, а Карломан остался в Вьенне, с королевой Бертрадой, где он ещё до возвращения Пипина из Италии, схватил лихорадку и умер в 754 году. Но точная дата его смерти подвергается спору, согласно некоторым источникам он умер 17 августа 754 или 755 года, согласно другим, это было 4 декабря 754 года.

Тело его, по приказанию Пипина, было перенесено в монастырь Св. Бенедикта в Монте-Кассино, где он принял монашество.

Литература

• [www.vostlit.info/Texts/rus4/ContFredegar/frametext.htm Продолжатели Фредегара]
• Лебек С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/lebek_prfrank.php Происхождение франков. V—IX века] / Перевод В. Павлова. — М.: Скарабей, 1993. — Т. 1. — 352 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-001-0.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/5.htm Западная Европа]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 2.

Ссылки

• Смирнов Ф. А. Карломан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Карломан (майордом франков)

Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.