Карл-Маркс-аллее

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Карл-Маркс-Аллее»)
Перейти к: навигация, поиск

Карл-Маркс-аллее (нем. Karl-Marx-Allee — аллея Карла Маркса) — улица в берлинских районах Митте и Фридрихсхайн. Карл-Маркс-аллее известна монументальными жилыми зданиями в стиле социалистического классицизма, построенными в 1950-х годах.

Сначала аллея носила название «Большая Франкфуртская улица» (нем. Große Frankfurter Straße), но 21 декабря 1949 года по случаю 70-летия И. В. Сталина была переименована в аллею Сталина — Шталин-аллее (нем. Stalinallee), а с 13 ноября 1961 года носит имя знаменитого немецкого экономиста. Карл-Маркс-аллее начинается от Александерплац и идёт через площади Штраусбергер-плац до Франкфуртер-Тор, где затем переходит во Франкфуртер-аллее (нем. Frankfurter Allee — Франкфуртская аллея). Карл-Маркс-аллее входит в федеральную дорогу 1 (нем. Bundesstraße 1), которая на пути из Магдебурга пересекает Берлин в направлении Кюстрин-Киц, а также в федеральную дорогу 5, которая соединяет Франкфурт-на-Одере с Гамбургом. Под Карл-Маркс-аллее проложена линия U-Bahn 5, соединяющая Александерплац с Хёновом. Жилые дома на Карл-Маркс-аллее строились как «дворцы для рабочих» и были призваны отражать мощь инженерной мысли в ГДР.





Положение на карте города

Карл-Маркс-аллее вместе с Франкфуртер-аллее составляет одну из восьми радиальных дорог германской столицы, начинающихся в историческом центре города, от Хаккешер-Маркт и Александерплац. По часовой стрелке это:

  • Ораниенбургер-штрассе (нем. Oranienburger Straße) /Шоссештрассе (нем. Chausseestraße)
  • Розенталер-штрассе (нем. Rosenthaler Straße)/Брунненштрассе (нем. Brunnenstraße)
  • Шёнхаузер-аллее
  • Пренцлауэр-аллее (нем. Prenzlauer Allee)
  • Отто-Браун-штрассе (нем. Otto-Braun-Straße)/Грайфсвальдер-штрассе (нем. Greifswalder Straße)
  • Ландсбергер-аллее (нем. Landsberger Allee)
  • Карл-Маркс-аллее (нем. Karl-Marx-Allee)/Франкфуртер-аллее (нем. Frankfurter Allee)
  • Хольцмарктштрассе (нем. Holzmarktstraße)/Мюленштрассе (нем. Mühlenstraße)/Штралауэр-аллее (нем. Stralauer Allee)

История

17 июня 1953 года

Улица оказалась в центре событий 17 июня 1953 года, известных как Берлинский кризис 1953 года. Рабочие на строительстве тогда ещё Шталиналлее начали 16 июня забастовку в связи с принятым Центральным комитетом СЕПГ общим повышением норм труда. Демонстрации распространились по всему Берлину и были подхвачены по всей ГДР.

Первый этап: дома с крытыми галереями

После Второй мировой войны архитектор Ганс Шарун подготовил проект восстановления Берлина, так называемый «коллективный план», предусматривавший новое жёсткое деление и децентрализацию города, при этом со свободной застройкой и обилием зелени между отдельными жилыми комплексами. Начало реализации этого плана было намечено в сильно пострадавшем округе Фридрихсхайн в советском секторе оккупации Берлина. В 1949 году было построено два дома с крытыми галереями, отвечавших представлениям Шаруна (дома 102—104 и 126—128). После этого коллективный план был отменён, а идеи, положенные в его основу, были названы формалистскими, элитарными и прозападно-декадентскими. Дома с галереями оказались изолированными и чуждыми объектами в абсолютно ином градостроительном и архитектурном окружении. Образцом в образованной в 1949 году ГДР стала монументальная советская архитектура, а перед домами с галереями были высажены закрывшие их вскоре от взглядов тополя.

Второй этап: социалистический реализм и национальная архитектурная традиция

В ознакомительных целях специальная делегация из ГДР побывала в Москве, Киеве, Сталинграде и Ленинграде. Первый приз в конкурсе 1951 года на проект застройки Карл-Маркс-аллее получил Эгон Хартман. Конечный вариант проекта был разработан с участием четырёх других победителей конкурса: Рихарда Паулика, Ханса Хоппа, Карла Зоурадны и Курта Лойхта, а также московского архитектора А. В. Власова и вице-президента Академии архитектуры СССР С. И. Чернышёва. Стилистически застройка Карл-Маркс-аллее оказалась близка главному зданию Московского университета и Дворца культуры и науки в Варшаве. Уже в 1952 году в непосредственной близости от Карл-Маркс-аллее появилось высотное здание Ан-дер-Вебервизе по проекту Германа Гензельмана, оставившее свой отпечаток в архитектуре улицы.

Монументальная широкая улица задумывалась не просто как транспортная магистраль города, а должна была соответствовать столичному статусу Берлина. По Карл-Маркс-аллее проводились марши и парады. Роскошный бульвар, окружённый большими жилыми кварталами, достигающими в высоту 13 этажей, вытянулся в прямую линию на несколько километров. Фасады домов выполнены с использованием стилистических элементов берлинского классицизма, кое-где можно обнаружить античные цитаты, как например дорический или ионический ордеры, декоративные фронтоны с архитравами и фризами. Это строительство резко отличалось от того, что происходило в это же время в Западном Берлине, где восстанавливался также сильно разрушенный квартал Ганзафиртель. Соперничество архитектурных проектов превратилось в соперничество политических систем. И Шталиналлее, и Ганзафиртель, появившиеся в одно время, стали лицами двух общественных систем.

К западу от Штраусбергер-плац бульвар ограничивают 13-этажные высотные дома Германа Гензельмана, похожие на городские ворота и напоминающие о стиле американской архитектуры ар-деко 1930-х годов. На востоке Карл-Маркс-аллее ограничивает площадь Франкфуртер-Тор с двумя башнями, которые Гензельман создал по образцу башен Немецкого и Французского соборов Гонтарда на Жандарменмаркт.

Третий этап: модернизм 1959—1965 годов

Единый стиль застройки не удалось сохранить на всём протяжении Карл-Маркс-аллее до Александерплац. Причиной стала высокая стоимость строительства представительных «дворцов для рабочих» и наступившая смена архитектурных стилей. Поэтому на участке от Штраусбергер-плац до Александерплац появились простые десятиэтажные панельные здания с большими зелёными дворами. На этом участке также обычно возводились трибуны для руководства страны к ежегодным демонстрациям. Наиболее яркие строения — кафе «Москва», кафе-мороженое «Мокка-Мильх-Айсбар» и кинотеатр «Интернациональ» (построен в 1961—1963 годах), за которым находится 13-этажное здание гостиницы «Беролина» (1961—1964, позднее «Интерхотель»). Строительство второго участка Карл-Маркс-аллее до реконструированной к тому времени площади Александерплац, было завершено в 1965 году.

После объединения

После объединения Германии в 1990 году жилые здания на Карл-Маркс-аллее были проданы нескольким инвесторам, в них были проведены дорогостоящие работы по реконструкции. Сегодня квартиры в этих домах пользуются большой популярностью. С 1990 года не прекращаются дискуссии по вопросу возвращения улице её прежнего исторического названия Гроссе-Франкфуртер-штрассе.

Здание гостиницы «Беролина» было снесено весной 1996 года, а на его месте было возведено новое, где со 2 марта 1998 года размещается администрация округа Митте.

Напишите отзыв о статье "Карл-Маркс-аллее"

Литература

  • Herbert Nicolaus, Alexander Obeth: Die Stalinallee. Geschichte einer Deutschen Straße. Verlag für Bauwesen, Berlin 1997, ISBN 3-345-00605-7
  • Andreas Schätzke: Zwischen Bauhaus und Stalinallee. Architekturdiskussion im östlichen Deutschland 1945—1955. Vieweg, Braunschweig 1991, ISBN 3-528-08795-1
  • Mathias Wallner und Heike Werner: Architektur und Geschichte in Deutschland. S. 140—141. München 2006, ISBN 3-9809471-1-4
  • Birk Engmann: Bauen für die Ewigkeit: Monumentalarchitektur des zwanzigsten Jahrhunderts und Städtebau in Leipzig in den fünfziger Jahren. Sax- Verlag. Beucha. 2006. ISBN 3-934544-81-9
  • Köhler, Tilo: Unser die Straße — Unser der Sieg. Die Stalinallee, Berlin 1993

Ссылки

  • [www.ddr-fotos.de/ddr_19.htm Фотографии о строительстве аллеи Сталина]
  • [www.zeit.de/kultur/karl-marx-allee/index.html#prolog Die Zeit: «Новая жизнь Аллеи Сталина»] (нем.)
  • [www.visitberlin.de/de/ort/karl-marx-allee Официальный туристический портал Берлина visitberlin.de] (нем.)

Координаты: 52°31′04″ с. ш. 13°26′07″ в. д. / 52.51778° с. ш. 13.43528° в. д. / 52.51778; 13.43528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.51778&mlon=13.43528&zoom=14 (O)] (Я)

Отрывок, характеризующий Карл-Маркс-аллее

– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.