Валь, Карл

Карл Валь<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Карл Валь. Фотография из «Reichstagung in Nürnberg 1934»</td></tr>

Карл Валь (нем. Karl Wahl, 24 сентября 1892 года, Ален, Вюртемберг — 18 февраля 1981 года, Фатерштеттен близ Мюнхена) — член НСДАП, гауляйтер Швабии в 1928—1945 годах, обергруппенфюрер SS (с 1 августа 1944 года), член Академии германского права (с 7 декабря 1935 года).

Биография

Карл Валь был младшим из 13-ти детей в семье машиниста и в юношеские годы выучился профессии слесаря. В 1910 году он на 2 года ушёл добровольцем в немецкую армию, во II Баварский истребительный батальон в Ашаффенбург. Затем Валь окончил санитарную школу.

С началом в 1914 году Первой мировой войны Карл Валь был в чине фельдфебеля призван на военную службу в качестве фронтового санитара, но уже в октябре он был тяжело ранен, и вернулся на фронт лишь в следующем году. В 1919 году, после окончания войны, Карл Валь стал руководителем основанной Фридрихом Гессингом больницы в Гёггингене. В 1922 году он вступил в НСДАП и в SA, стал руководителем SA Аугсбурга. Во время запрета НСДАП был членом народного блока. 26 февраля 1925 года, после восстановления НСДАП, вторично вступил в партию (получил партбилет № 9 803) и вскоре стал ортсгруппенляйтером, а затем крайсляйтером Аугсбурга. В 1928 году был избран членом баварского ландтага. 1 октября 1928 года, когда было сформировано гау Швабия, Карл Валь был назначен его гауляйтером. В 1931 году Валь основал в Швабии газету «Neue National-Zeitung» националистической направленности.

12 ноября 1933 года был избран членом (депутатом) немецкого Рейхстага от округа Верхняя Бавария — Швабия (нем.  Oberbayern-Schwaben). В 1934 году Роберт Лей предпринял попытку объединения гау Верхняя Бавария и Швабия: гауляйтером объединённого гау Верхняя Бавария — Швабия должен был стать гауляйтер Верхней Баварии Адольф Вагнер, а Валь должен был стать его заместителем. Но при поддержке Гитлера Валю удалось сохранить самостоятельность. 1 июня 1934 года Валь был назначен правительственным президентом Швабии. 27 августа 1934 года он вступил в SS (билет № 228 017), получив почётный чин (Ehrenführer) группенфюрера СС.

2 февраля 1942 года Карл Валь послал письмо Генриху Гиммлеру, в котором спрашивал, почему он, в отличие от остальных гауляйтеров-членов SS, таких, как Мурр, Заукель или Гильдебрандт, не был произведён в чин обергруппенфюрера. В своём ответе от 31 марта 1942 года Гиммлер писал, что это объясняется тем, что Валь не являлся, как остальные гауляйтеры, рейхсштатгальтером, то есть имперским наместником (нем.  Reichsstatthalter). 16 ноября 1942 года Валь был назначен имперским комиссаром обороны Швабии. Чин обергруппенфюрера SS он получил только 1 августа 1944 года.

28 апреля 1945 года американские войска без боя заняли столицу Швабии Аугсбург. Валь добровольно сдался им 10 мая, был взят под арест и интернирован. На Нюрнбергском судебном процессе Валь выступал как свидетель. Сам он 16 декабря 1948 года был приговорён к трём с половиной годам тюрьмы, причём 40 месяцев нахождения под арестом были ему в качестве наказания засчитаны. Его имущество было конфисковано. В это время он был физически ослаблен, и провёл несколько месяцев в больнице, поэтому освобождён он был только 23 сентября 1949 года. Позднее Валь работал агентом в фирме по продаже отбелённых тканей, а с 1958 по 1968 годы — руководителем библиотеки при фирме «Messerschmitt AG» в Мюнхене.

Отрывок, характеризующий Валь, Карл

Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.