Эш, Карл Леннарт

Леннарт Карл Эш
Lennart Karl Oesch
Эш в 1918 году
Дата рождения	8 августа 1892(1892-08-08)
Место рождения	Пюхяярви, Российская империя
Дата смерти	28 марта 1978(1978-03-28) (85 лет)
Место смерти	Хельсинки, Финляндия
Принадлежность	Германская империя, Финляндия
Годы службы	1915—1945
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Карельская армия
Сражения/войны	сражение при Тали-Ихантала
Награды и премии

Леннарт Карл Эш (фин. Lennart Karl Oesch, 1892—1978) — один из ведущих финских военачальников во время Второй мировой войны.

Леннарт Карл Эш (сам он использовал имя Леннарт, но во многих источниках в качестве имени используется Карл) родился 8 августа 1892 года в селе Пюхяярви (совр. Отрадное в Приозерском районе Ленинградской области) в семье, приехавшей в 1880-х годах из Швейцарии. В детстве он посещал школу в Сортавале, в 1911—1915 годах учился на физико-математическом факультете Хельсинкского университета.

Первая мировая война и Гражданская война

В 1915 году Эш выехал в Германию, где вместе с другими финскими добровольцами проходил службу в Королевском Прусском 27-м егерском батальоне. Когда в феврале 1918 года егеря вернулись из Германии в Финляндию, Эш стал капитаном финской армии. Во время гражданской войны в Финляндии он командовал пехотным батальоном.

Межвоенный период

В 1920-30-х годах Эш сделал быструю карьеру в Силах обороны Финляндии. В 1923—1926 годах он учился в военных училищах Франции, по возвращении в Финляндию в 1926—1929 годах возглавил новосозданную Академию генерального штаба. В 1930 году Эш был произведён в генерал-майоры и стал начальником Генерального штаба.

В марте 1932 года, не оставляя должности начальника Генерального штаба, во время восстания в Мянтсяля Эш на некоторое время стал заместителем министра внутренних дел. В 1936 году он был произведён в генерал-лейтенанты.

Советско-финская война

Во время советско-финской войны 1939—1940 годов Эш оставался в должности начальника Генерального штаба. Когда в марте 1940 года советские войска пересекли по льду Выборгский залив и захватили плацдарм на западном берегу, то Маннергейм для борьбы с ними сформировал Береговую группу. Сначала её командующим был назначен генерал-майор Валлениус, но три дня спустя он был отправлен в отставку. Ситуация была критической, и для её разрешения был послан Эш. С финской стороны оборону держали плохо экипированные части береговой обороны, в которых служили резервисты старших возрастов, и батальоны, спешно переброшенные из Лапландии. Эш смог удержать эти силы от развала вплоть до окончания войны 13 марта 1940 года, замедлив продвижение Красной армии.

После подписания мирного договора Эш вернулся к исполнению обязанностей начальника Генерального штаба, а в апреле 1940 года был назначен командующим II корпусом.

Вторая мировая война

После вступления Финляндии в войну с Советским Союзом в июне 1941 года силы под командованием Эша были переименованы в IV корпус. Его задачей было наступление в южную часть Карельского перешейка. Однако финское командование более приоритетным считало наступление армии Хейнрикса в Карелии к северу от Ладожского озера, и разрешение на переход в наступление было получено Эшем лишь 20 августа 1941 года. Эш и его начальник штаба полковник Вало Нихтиля решили начать атаку через два дня.

Наступление IV корпуса развивалось успешно, но Эш из-за перенапряжения был вынужден 25 августа 1941 года взять двухнедельный отпуск по болезни. Тем не менее, по настоянию полковника Нихтиля ему пришлось 30 августа вернуться в строй, так как заместитель Эша генерал-майор Тааветти Лаатикайнен не справлялся со своими обязанностями. За день до этого финские войска заняли Выборг.

В конце августа силы IV корпуса окружили к югу от Выборга части трёх советских стрелковых дивизий (43-й, 115-й и 123-й). Несмотря на то что часть их сумела выбраться из кольца (бросив тяжёлую технику), 1 сентября 1941 года остатки войск начали сдаваться. Финны взяли в плен 9 325 человек, включая командира 43-й стрелковой дивизии генерал-майора Владимира Кирпичникова. На полях сражений было погребено около 7 500 трупов советских солдат, финны потеряли в ходе этой операции около 3 000 человек. Эш одержал величайшую победу в военной истории Финляндии, но он же при этом отдал приказы, которые дали основание судить его после войны как военного преступника.

В марте 1942 года финские силы были реорганизованы в три группы; Эш получил под командование Олонецкую группу, действовавшую на Олонецком перешейке между Онежским и Ладожским озёрами. Практически сразу, в апреле 1942 года, ему пришлось отражать мощное советское наступление. Это ему удалось, но с течением времени становилось всё яснее, что Германия проигрывает, и Финляндия стала искать пути выхода из войны.

9 июня 1944 года советские войска перешли в наступление на Карельском перешейке и на следующий день прорвали финскую оборону. Утром 14 июня 1944 года Эш получил сообщение от генерал-лейтенанта Акселя Айро: «На Перешейке всё рухнуло. Главнокомандующий приказывает вам отправляться туда, все войска — в вашем распоряжении. Лаатикайнен — где-то в районе Выборга». Несмотря на потерю города 20 июня 1944 года, Эш смог сконцентрировать отступающие финские части и перебрасываемые на основное направление резервы, и в итоге под его командованием оказались три корпуса (III, IV и V), в которых было сосредоточено две трети всех финских сухопутных войск. В итоге 30 июня в сражении при Тали-Ихантала финны смогли остановить советское продвижение. За успешное командование войсками 26 июня 1944 года Эш был награждён Крестом Маннергейма.

Трибунал

После выхода Финляндии из войны Эш ещё в течение года был начальником Генерального штаба и в сентябре 1945 года ушёл в отставку по собственному желанию. Он знал, что Советский Союз требует его ареста как военного преступника. Какое-то время он подумывал о бегстве в Швецию, но затем решил остаться и встретить судьбу лицом к лицу. В том же месяце он был арестован и заключён в тюрьму. Он был обвинён в том, что в сентябре 1941 года отдал приказ о применении оружия против военнопленных в том случае, если те не будут повиноваться приказам, и в результате вольной трактовки этого приказа его подчинёнными ряд советских военнопленных были убиты. Эшу были предъявлены обвинения в убийстве 17 военнопленных. 19 июля 1946 года финский военный суд приговорил Эша к 12 годам каторжных работ, 2 февраля 1948 года Верховный суд сократил срок до трёх лет. Эш был единственным финским высокопоставленным военным, обвинённым в военных преступлениях.

В отставке

После выхода из тюрьмы в феврале 1948 года Эш занялся военной историей и написал книгу об участии Финляндии во Второй мировой войне. Также он был одним из основателей и главным редактором журнала, посвящённого Финляндии во Второй мировой войне. В 1960 году Эш стал доктором философии Honoris causa Университета Турку.

Личная жизнь

Карл Леннарт Эш был женат на Анне Нисканен. У них было двое детей: сын Карл Кристиан (род. 1921) и дочь Анн-Мари (род. 1922).

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Эш, Карл Леннарт

– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.