Карл Мекленбург-Стрелицкий
| Карл Karl zu Mecklenburg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 23 февраля 1708 Штрелиц | |
| Смерть: | 4 июня 1752 (44 года) Миров | |
| Место погребения: | иоаннитская церковь, Миров | |
| Род: | Мекленбургский дом | |
| Отец: | Адольф-Фридрих II Мекленбург-Стрелицкий | |
| Мать: | Кристиана Эмилия Шварцбург-Зондерсгаузенская | |
| Супруга: | Елизавета Альбертина Саксен-Гильдбурггаузенская (1713-1761) | |
| Дети: | 1) Христина 2) Адольф Фридрих IV 3) Карл II 4) Эрнст 5) Шарлотта 6) Георг | |
Карл (Людвиг Фридрих), герцог Мекленбург-Стрелицкий (23 февраля 1708, Штрелиц — 4 июня 1752, Миров, прозванный «Принц Мировский») — член Дома Мекленбург-Стрелиц. Двое из его сыновей, Адольф Фридрих IV и Карл II, впоследствии стали правителями герцогства Мекленбург-Стрелиц, а дочь стала королевой Великобритании.
Биография
Карл был младшим сыном правящего с 1701 г. в Мекленбург-Стрелице герцога Адольфа Фридриха II и его третьей жены Кристианы Эмилии, урожденной принцессы Шварцбург-Зондерсгаузенской. Его отец умер, когда ему было всего три месяца, и его единокровный старший брат наследовал их отцу как герцог Адольф Фридрих III. Карл же получил от своего отца уделы Миров и Немеров. После его кончины он поселился в Мирове со своей матерью, где жил со своей семьей в замке на острове, позже прозванном «нижним» или «новым» замком. Когда Карл подрос, он поступил в Грайфсвальдский университет в Померании.
Карл любил играть на поперечной флейте, в связи с этим в 1726 году он отправился в путешествие по Европе, чтобы больше узнать о музыке. После посещения Женевы, Италии и Франции он направился в Вену, где на некоторое время поступил на службу к императору Священной Римской Империи в звании подполковника, накануне возвращения в Миров.
После ухода из армии Карл продолжил жить в замке Миров вместе с семьей, уделяя большую часть своего времени управлению имениями и образованию своих детей.
С середины 1730-х годов вокруг Карла в Мирове собиралось большее количество молодых дворян и ученых, которые во второй половине 18 века являлись интеллектуальной элитой маленькой страны в юго-восточной части Мекленбурга. Он встречался с прусским королём Фридрихом II в Райнберге, а позже и в Ганновере, где жил некоторое время, его восхищение им было выше среднего. Карл усердно поддерживал на ранних этапах творчества Самуила Бухгольца, одного из известных бранденбургских историков конца эпохи Просвещения.
Когда стало понятно, что брак его старшего брата герцога Адольфа Фридриха III не принесет наследника мужского пола, в соответствии с принципами секундогенитурного наследования возросло политическое значение Мировской линии в качестве возможных преемников герцогства Стрелицкого. Уже в 1738 сына Карла Адольфа Фридриха считали возможным наследником, что в принципе не доказано. Следует отметить, что пять из девяти владетельных князей Мекленбург-Стрелицких носили имя Адольф Фридрих, что выросло в некотором смысле в семейную традицию именования. В политическом противостоянии в Мекленбурге между правящим герцогом и рыцарями, последние принимали сторону Карла, что до и во время внутригосударственных переговоров по вопросу правового урегулирования наследия в 1755 (?) году усилило напряжение в отношения между двумя единокровными братьями.
Карл проживал в Мирове до самой своей смерти в возрасте 44 лет в июне 1752 года. Через 6 месяцев скончался его старший брат Адольф Фридрих III, так и не оставив законного наследника мужского пола. Чтобы избегнуть значительных политических потрясений, сын Карла Адольф Фридрих был провозглашен герцогом Мекленбург-Стрелицким как Адольф Фридрих IV.
Семья
Карл женился 5 февраля 1735 г. в Айсфельде на принцессе Елизавете Альбертине (3 августа 1713, Хильдбургхаузен — 29 июня 1761, Нойштрелиц), дочери герцога Эрнста Фридриха I Саксен-Гильдбурггаузенского и Софии Альбертины, графини Эрбах-Эрбахской . С повеления императора она стала опекуншей своих детей и регентшей герцогства с 1752 года, сыграв важную роль в борьбе за престол. А именно во время спора об опеке 1752-53 гг., когда герцог Кристиан Людвиг II Мекленбург-Шверинский заявил, что он в качестве ближайшего мужского родственника имеет больше прав на опеку над старшим мальчиком, она сыграла центральную роль.
В этом браке родилось десять детей, шестеро из которых достигло совершеннолетия:
- Христина (6 декабря 1735 — 31 августа 1794)
- Каролина (22 декабря 1736)
- Адольф Фридрих IV (5 мая 1738 — 2 июня 1794), герцог Мекленбург-Стрелицкий
- Елизавета Кристина (13 апреля 1739 — 9 апреля 1741)
- София Луиза (16 мая 1740 — 31 января 1742)
- Карл II (10 октября 1741 — 6 ноября 1816), герцог, позже Великий герцог Мекленбург-Стрелицкий
- ∞ 1) 1768 принцесса Фредерика Гессен-Дармштадтская (1752—1782)
- ∞ 2) 1785 принцесса Шарлотта Гессен-Дармштадтская (1755—1785)
- Эрнст Готтлоб Альберт (27 августа 1742 — 27 января 1814)
- София Шарлотта (19 мая 1744 — 17 ноября 1818)
- ∞ 1761 король Георг III Великобританский (1738—1820)
- Готхельф (29 октября 1745 — 31 октября 1745)
- Георг Август (16 августа 1748 — 14 ноября 1785), императорский генерал-майор в Венгрии
- 1742 Ernst.jpg
Принц Эрнст
- 1748 Georg August.jpg
Принц Георг Август
Напишите отзыв о статье "Карл Мекленбург-Стрелицкий"
Отрывок, характеризующий Карл Мекленбург-Стрелицкий
Записка, поданная Бенигсеном о необходимости наступления, и сведения казаков о незакрытом левом фланге французов были только последние признаки необходимости отдать приказание о наступлении, и наступление было назначено на 5 е октября.
4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!
На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
