Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский

Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский Karl Friedrich, Herzog zu Holstein-Gottorp<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Герцог Гольштейн-Готторпский
19 июля 1702 — 18 июня 1739
Предшественник:	Фридрих IV Гольштейн-Готторпский
Преемник:	Карл Петер Ульрих
Рождение:	30 апреля 1700(1700-04-30)
Смерть:	18 июня 1739(1739-06-18) (39 лет) Рольфсхаген
Место погребения:	Бордесхольмский монастырь
Род:	Гольштейн-Готторпы
Отец:	Фридрих IV Гольштейн-Готторпский
Мать:	Гедвига София Шведская
Супруга:	Анна Петровна
Дети:	Карл Петер Ульрих
Монограмма:

Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский (нем. Karl Friedrich, Herzog zu Holstein-Gottorp; 30 апреля 1700, Стокгольм — 18 июня 1739, Рольфсхаген) — герцог Гольштейна из рода Готторпов, отец российского императора Петра III, племянник шведского короля Карла XII (сын его сестры Гедвиги Софии), зять Петра I и Екатерины I.

В Швеции

Когда Карлу было 2 года, его отец, герцог Шлезвига Фридрих IV, погиб в ходе Северной войны. Датчане оккупировали принадлежащие ему земли, и Карл вместе с матерью был вынужден эмигрировать ко двору её брата в Швецию. Притязаниям Карла Фридриха на шведский престол после гибели дяди в 1718 году помешала королева Ульрика Элеонора, младшая сестра Карла XII.

Мир шведов с датчанами в 1720 году похоронил надежду Карла на возвращение фамильных имений, хотя его права на шведский престол продолжала отстаивать т. н. голштинская партия.

В России

Оставшись бедным родственником при шведском дворе, герцог по совету своего первого министра Бассевича в 1721 году переехал в Россию, где в рамках налаживания русско-шведских отношений по окончании Северной войны и в то же время по любви женился на Анне Петровне, дочери Петра Великого. После свадьбы он остался жить в Петербурге, причём в первые годы по смерти императора состоял одним из членов Верховного тайного совета.

Подробности о пребывании Карла-Фридриха в России известны из дневника, который вёл его камер-юнкер Берхгольц. Он аккуратно вносил записи о том, что каждый день делал герцог, как он пил, как постился, болел и лечился, в каком часу вышел из дому и т. д. С большим вниманием описаны танцы герцога, до которых он был большой охотник. Основу дневника составляет камер-фурьерский журнал.

В Голштинии

Карл Фридрих удалил Бассевича и вернулся в Голштинию в 1727 году, когда стало понятно, что его жена не сможет унаследовать вакантный русский престол. Он поселился в герцогском дворце в Киле, где у него родился сын Карл Петер Ульрих — будущий император Пётр III. С детских лет он готовил сына к неизбежности войны с датчанами за оккупированные земли на севере Шлезвига. Умер в возрасте 39 лет и был погребён в бывшем монастыре города Бордесхольм (т. н. «русская капелла»).

Ссылки

• Карл-Фридрих Голштейн-Готторпский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский

– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.