Карл IV (король Испании)

Карл IV Carlos IV<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Испании
14 декабря 1788 — 19 марта 1808
Предшественник:	Карл III
Преемник:	Фердинанд VII
Отречение:	6 мая 1808
Рождение:	11 ноября 1748(1748-11-11) Королевский дворец в Портичи
Смерть:	20 января 1819(1819-01-20) (70 лет) Рим, Италия
Место погребения:	Эскориал
Род:	Испанские Бурбоны
Отец:	Карл III
Мать:	Мария Амалия Саксонская
Супруга:	Мария-Луиза Пармская
Монограмма:
Награды:	Испанские: Иностранные:

Карл IV (исп. Carlos IV; 11 ноября 1748 — 20 января 1819) — испанский король (1788—1808), второй сын Карла III и Марии-Амелии Саксонской.

Характеристика

Ввиду сумасшествия своего старшего брата Филиппа Карл ещё мальчиком был объявлен наследником престола. Лишенный всяких политических способностей, слабохарактерный и ничтожный, Карл не чувствовал никакой склонности к правительственной деятельности и, вступив на престол, поручил управление государством сперва Флоридабланке, потом — Аранде и, наконец, — Годою, всеми презираемому любовнику королевы Марии-Луизы, имевшей сильное влияние на Карла.

Семья

В 1765 году Карл женился на Марии Луизе Пармской (1751—1819), дочери герцога Филиппа I. Выжившие дети:

• Карлотта Хоакина (1775—1830), супруга короля Португалии Жуана VI,
• Мария Амалия (1779—1798),
• Мария Луиза (1782—1824), замужем за Луиджи Бурбон-Пармским, королём Этрурии,
• Фернандо (1784—1833), наследовал своему отцу как король Испании Фердинанд VII, был четырежды женат,
• Карлос (1788—1855), был карлистским претендентом на испанский трон как Карл V,
• Мария Изабелла (1789—1848), королева Неаполитанская и жена Франциска I, короля Обеих Сицилий,
• Франсиско де Паула (1794—1865), герцог Кадисский.

Союз с Францией

Войны с Францией и Великобританией были одинаково неудачны для Испании, после возвышения Наполеона всецело подчинившейся французскому влиянию. Так, в 1803 году заключен был с Францией новый договор, возлагавший на Испанию в числе различных тяжелых обязательств и новую войну с Великобританией, начавшуюся в 1804 году и приведшую к гибели испанского флота в битве при мысе Трафальгар (20 октября 1805). В октябре 1807 года заключен был с Наполеоном тайный Франко-испанский договор (1807) в Фонтенбло относительно раздела Португалии, на которую французский император имел особые виды, скрываемые от испанского правительства. Бессилие и покорность последнего дали новую пищу честолюбивым замыслам Наполеона. Он задумал захватить в свои руки Испанию.

Придворные партии

Осуществлению этого плана помогли раздоры придворных партий в Мадриде. Во главе одной из этих партий стояли королева и Годой, во главе другой, расположенной к Англии, — наследник престола Фердинанд и жена его, Мария-Антуанетта Неаполитанская. Со смертью Марии-Антуанетты (1806 год) отношения партий изменились: Фердинанд задумал вступить в брак с принцессой Наполеоновского дома и стал искать сближения с Наполеоном, тогда как Годой стал склоняться на сторону врагов Франции. Симпатии массы были на стороне Фердинанда, которого из ненависти к Годою народ желал видеть на престоле.

Вторжение Наполеона и отречение

Анонимное известие о каких-то замыслах наследника против Карла побудило последнего дать приказ об его аресте (20 октября 1807 года) и предании суду. Карл намерен был лишить его трона в пользу другого сына, Карлоса (впоследствии, в годы карлистских войн, претендента на престол Дона Карлоса Старшего), но предварительно счел нужным узнать на этот счет мнение Наполеона. Это^[что?] послужило предлогом к французскому вмешательству в испанские дела, хотя вслед за тем и состоялось примирение между Карлом и Фердинандом.

Приближение французской армии к Мадриду и весть о намерении Карла бежать из столицы вызвали народный бунт, последствием которого было падение Годоя, отречение Карла и провозглашение королём Фердинанда VII 18 марта 1808 года. Вскоре Карл IV и его сын Фердинанд были фактически арестованы Наполеоном в Байонне, под давлением отреклись от прав на престол, после чего Бонапарт посадил на испанский престол своего старшего брата Жозефа Бонапарта. Через несколько дней Карл, подчиняясь внушениям французского генерала Савари, признал своё отречение вынужденным и обратился с жалобою на сына к Наполеону, роль которого как третейского судьи, таким образом, возобновилась. Он сумел завлечь к себе в Байонну и отца, и сына и заставил обоих отказаться от престола 6 мая 1808 года, сразу после Мадридского восстания 2 мая. Карлу удалось выговорить себе владение замком Компьень и 8 млн ежегодного дохода. Позже Карл удалился в Рим, где и оставался до самой смерти в 1819 году.

Литература

• Карл IV Испанский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Baumgarten, «Geschichte Spaniens vom Ausbruch der franzoesischen Revolution bis auf unsere Tage» (Лпц., 1865-71);
• А. Трачевский, «Испания девятнадцатого века» (M., 1872).
• General Gomez de Arteche. Historia del Reinado de Carlos IV // Historia General de España de la Real Academia de la Historia (Madrid, 1892, etc.).

Отрывок, характеризующий Карл IV (король Испании)

Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.