Кармёй
| норв. Karmøy | |||
| коммуна Норвегии | |||
| |||
| Страна | |||
|---|---|---|---|
| Губерния (фюльке) | |||
| Адм. центр | |||
| Офиц. язык |
нейтральный[1] | ||
| Изменение населения за 10 лет |
% | ||
| Площадь |
229,5 км² | ||
|
Координаты административного центра: | |||
| Часовой пояс | |||
| Код ISO 3166-2 | |||
|
[www.karmoy.kommune.no www.karmoy.kommune.no] (норв.) | |||
|
| |||
| Примечания: | |||
Кармёй (норв. Karmøy) — коммуна в губернии Ругаланн в Норвегии. Административный центр коммуны — город Копервик. Официальный язык коммуны — нейтральный[1]. Население коммуны на 2016 год составляло 42 187 человек. Площадь коммуны Кармёй — 229,5 км², код-идентификатор — 1149.
Герб Кармёй
История населения коммуны
Население коммуны за последние 60 лет.
Напишите отзыв о статье "Кармёй"
Примечания
- ↑ 1 2 Это значит, что коммуна не сделала выбора в пользу одного из основных диалектов норвежского языка — букмола или нюнорска.
См. также
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Кармёй - [www.ssb.no/english/municipalities/1149 Статистика коммуны из бюро статистики Норвегии]
|
Это заготовка статьи по географии Норвегии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кармёй
Но голос ее заглушали голоса толпы.– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
