Карнеад

Карнеад
Καρνεάδης
Римская копия древнегреческой статуи, установленной в Афинах.
Дата рождения:	214 или 213 год до н. э.
Место рождения:	Кирена
Дата смерти:	129 или 128 год до н. э.
Место смерти:	Афины
Школа/традиция:	Академический скептицизм

Карнеад (род. 214 до н. э., Кирена, Сев. Африка — ум. 129 до н. э., Афины) — греческий философ, основатель новой, или третьей, Академии. Приехал в Афины в 185/180 до н. э. Изучал диалектику. Его наставником в этой области был стоик Диоген Вавилонский. Позднее Карнеад перешел на позиции скептической Академии. Развивал крайний скепсис и отрицал знание и возможность окончательного доказательства. Как первый теоретик понятия вероятности, он различает три её степени:

1. представления вероятны только для того, кто их придерживается;
2. представления вероятны и не оспариваются теми, кого они касаются;
3. представления абсолютно бесспорные.

В составе знаменитого афинского посольства вместе со стоиком Диогеном Вавилонским и перипатетиком Критолаем посетил Рим в 155 году до н. э. Карнеад излагал свои философские воззрения устно, поэтому содержание его взглядов сохранилось в трудах других мыслителей — Цицерона, Евсевия. Также популяризации скептицизма Карнеада способствовала литературная деятельность его учеников — Клитомах, Хармад, многочисленные труды которых не сохранились, однако имеются многочисленные ссылки на них.

Философия

Карнеад известен как представитель академического скептицизма. Академические скептики (тип скептицизма, которому учили в Академии Платона в Афинах) считали, что любое знание невозможно, кроме знания о том, что любое другое знание невозможно.

Карнеад не оставил каких-либо письменных работ, поэтому все, что известно о его взглядах, было получено от его друга и ученика Клитомаха. Карнеад был настолько верен своим принципам, что Клитомах признавал, что не мог определить каковы были его взгляды на ту или иную проблему.

Однако это лишь является отражением его главной теории о том, что люди никогда не обладали и не смогут обладать какими-либо критериями истинности.

Карнеад утверждал, что если бы такой критерий существовал, то он должен был бы быть основан либо на разуме, либо на чувствах, либо на понятиях. Однако, разум основан на понятиях, которые, в свою очередь, основаны на чувствах, и у нас нет возможности определить истинны ли наши чувства, или же они несут неверные представления, порождая ложные концепции и идеи. Таким образом, чувства, понятия и разум однинаковым образом не подходят как критерии истинности.

Тем не менее, люди нуждаются в определенных правилах. Хотя невозможно утверждать что-либо как абсолютную истину, мы можем устанавливать различные степени вероятности. И хотя мы не можем утверждать, что те или иные концепции и чувства являются истинными, некоторые чувства кажутся нам более верными, чем другие, и мы должны полагаться на те чувства, которые кажутся наиболее верными. Более того, чувства не являются единичными, и, как правило, находятся во взаимодействии с другими чувствами, которые могут либо подтверждать их, либо опровергать.

Фрагменты

• Karneades.Fragmente.Text und Kommentar v. B.Wisniewski.Breslau;Wroclaw;Krakau,1970 [Archiwum Filologiczne 24]

Литература

• Античная философия: Энциклопедический словарь. — М.: Прогресс-Традиция, 2008. — 896 с. — ISBN 5-89826-309-0 (ошибоч.)
• Pistelli E. Rittrato di Carneade // Pegaso, 1929,I. P.3-13.
• Minap Ed.L.The positive beliefs of the sceptic Carneades // Classical Weeckly, 1949,43.P.67-71.
• Rava A. Carneade, filosofo del diritto //Fnnali Seminario giuridico dell’Universita di Catania, 1950—1951.P.37-63.
• Nonvei Pieri St. Carneade. Padova,1978.
• Bett, R. 'Carneades' pithanon: A Reappraisal of its Role and Status'(1989) Oxford Studies in Ancient Philosophy 7. 1989. P. 59-94.
• Bett, R. 'Carneades' Distinction Between Approval and Assent', Monist 1990. 73.1. P. 3-20.
• Дёмин Р. Н. Карнеадовский пробабилизм и поздние моисты //Универсум платоновской мысли: платонизм и античная психология (Материалы VIII Платоновской конференции 23-24 июня 2000 г.). — СПб., 2000.
• Зеленский О. А. О позитивной программе Карнеада // Вестник МГУ. — 2011. — № 3. — С.114-126.

Ссылки

• [plato.stanford.edu/entries/carneades/ Карнеад на сайте Stanford Encyclopedia of Philosophy]

Отрывок, характеризующий Карнеад

Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.