Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская
| Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская нем. Caroline von Hessen-Rheinfels-Rotenburg<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти неизвестного</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| (под именем Каролины Гессен-Рейнфельс-Ротенбургской) | |||
| Вероисповедание: | католицизм | ||
| Рождение: | 18 августа 1714 Ротенбург-на-Фульде, ландграфство Гессен-Рейнфельс-Ротенбург[en] | ||
| Смерть: | 14 июня 1741 (26 лет) Париж, королевство Франция | ||
| Место погребения: | монастырь кармелиток, Париж | ||
| Род: | Гессенский дом → Бурбоны | ||
| Имя при рождении: | Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская | ||
| Отец: | Эрнест II Леопольд Гессен-Рейнфельс-Ротенбургский[en] | ||
| Мать: | Элеонора фон Лёвенштайн-Вертхайм-Рошфор[en] | ||
| Супруг: | Луи IV Анри де Бурбон-Конде | ||
| Дети: | Луи-Жозеф | ||
Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская (нем. Caroline von Hessen-Rheinfels-Rotenburg; 18 августа 1714, Ротенбург-на-Фульде, ландграфство Гессен-Рейнфельс-Ротенбург[en] — 14 июня 1741, Париж, королевство Франция) — гессенская принцесса, дочь Эрнеста II Леопольда[en], ландграфа Гессен-Рейнфельс-Ротенбурга из Гессенского дома; в замужестве — герцогиня Бурбон и принцесса Конде.
Биография
Принцесса Каролина родилась 18 августа 1714 года в замке Ротенбург, в Ротенбурге-на-Фульде. Она была дочерью Эрнеста II Леопольда, ландграфа Гессен-Рейнфельс-Ротенбурга, главы католической ветви Гессенского дома и его супруги графини Элеоноры фон Лёвенштайн-Вертхайм-Рошфор[en]. Всего в семье было десять детей.
Брак, потомство и титулы
В Сарри 24 июля 1728 года сочеталась браком с герцогом Луи IV Анри де Бурбоном, принцем крови и главой дома Конде, ветви дома Бурбонов. По материнской линии её супруг приходился внуком Людовику XIV, королю Франции. Для него это был второй брак, за восемь лет до которого он похоронил свою первую жену, принцессу Марию Анну де Бурбон[it]. После замужества принцессу Каролину при королевском дворе называли «мадам герцогиня».
Принцесса Каролина была миловидной. Её кандидатура даже рассматривалась в невесты королю Людовику XV, но она была удалена из списка из-за слабого здоровья. Когда в 1725 году герцог Бурбон был сослан в провинцию, «мадам герцогине» пришлось последовать за ним в Шато-де-Шантильи. В 1730 году король простил её мужа и разрешил супругам вернуться ко двору. В Париже они скромно жили во дворце Конде.
За восемь лет брака у супругов родился только один ребёнок, Луи Жозеф де Бурбон (9.8.1736 — 13.5.1818), принц Конде.
Она овдовела 27 января 1740 года; герцог умер в Шато-де-Шантильи. В том же году во дворце Конде родился будущий маркиз де Сад, чья мать была фрейлиной у «мадам герцогини». Принцесса Каролина умерла в Париже 14 июня 1741 года. Её похоронила на территории монастыря кармелиток в Париже.
В 1767 году её племянница, принцесса Мария Луиза Тереза Савойская-Кариньянская, вышла замуж за Луи Александра де Бурбона, принца Ламбаля. Она стала близкой подругой королевы Марии Антуанетты и была убита толпой в Париже во время восстания в сентябре 1792 года.
В 1745 году другая её племянница, принцесса Виктория Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская[en], вышла замуж за Шарля де Рогана, принца Субиза, главы младшей ветви дома Роганов. Их дочь Шарлотта де Роган[en] также сочеталась браком с принцем Конде.
Источники
- Hans-Günter Kittelmann. Kleiner Führer durch die Rotenburger Quart 1627—1834 und das Fürstenhaus Hessen-Rotenburg. — Geschichtsverein Altkreis Rotenburg. — S. 28—43. — ISBN 3-00-010155-1
- Leo van de Pas. [www.genealogics.org/getperson.php?personID=I00003907&tree=LEO Landgräfin Caroline von Hessen-Rheinfels-Rotenburg]. На сайте www.genealogics .org
Напишите отзыв о статье "Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская"
Отрывок, характеризующий Каролина Гессен-Рейнфельс-Ротенбургская
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
