Грушка, Каролина

Каролина Грушка
Karolina Gruszka
Дата рождения:	13 июля 1980(1980-07-13) (43 года)
Место рождения:	Варшава, Польша
Профессия:	актриса
Гражданство:	Польша Польша
Годы активности:	1989 — наст. время
IMDb:	ID 0344734

Кароли́на Гру́шка (польск. Karolina Gruszka; род. 13 июля 1980, Варшава, Польша) — польская и российская актриса.

Биография

Каролина Грушка с 9 лет принимала участие в телевизионной передаче «Дискотека пана Джека». Впервые появилась в кино в фильме «Шопен во дворце» (1989) Кшиштофа Занусси, где сыграла девочку, переворачивающую ноты великому композитору. В возрасте 13 лет сыграла первую большую роль в кино, снявшись в сериале режиссёра Изабеллы Цивинской «Божья подкладка». В 2003 году окончила варшавскую Театральную академию им. А. Зельверовича. В 2003—2008 годах работала в Национальном театре в Варшаве, играла в пьесах Шекспира, Мольера и Чехова, в инсценировке «Бесов» Достоевского.

В 18-летнем возрасте снялась в российском фильме «Русский бунт», снятом по «Капитанской дочке» А. С. Пушкина. Режиссёр Александр Прошкин искал на роль Маши Мироновой юную непрофессиональную актрису, «без опыта Советского Союза в глазах», которая «выпадала бы из современной жизни, не несла печати „попсы“». Сразу же за «Русским бунтом» Каролине была предложена роль в военной драме Михаила Пташука «В августе 44-го». Каролина сыграла любимую девушку немецкого диверсанта Юлию. С тех пор Каролина Грушка активно снимается в российском кино, по мнению обозревателя газеты «Известия», «воплощая абсолютную женственность на российском экране» вслед за польскими актрисами Беатой Тышкевич, Барбарой Брыльска, Эвой Шикульска и Гражиной Шаполовска.

В 2005 году вышел фильм «Любовники из Мароны» режиссёра Изабеллы Цивинской, в котором Каролина сыграла главную роль, отмеченную премией на Польском национальном кинофестивале в Гдыне и номинацией на премию Польской киноакадемии «Орлы».

В 2006 году актриса впервые снялась на Западе в фильме режиссёра Дэвида Линча «Внутренняя империя», где она исполнила роль потерянной девочки (Lost Girl).

В 2010 году Каролина Грушка была номинирована на приз Чешской киноакадемии «Чешский лев» за роль в фильме режиссёра Томаса Мазина «Три сезона в аду».

В 2016 году Каролина Грушка сыграла роль Марии Склодовской-Кюри в большом международном проекте «Мария Кюри» французского режиссёра Мари Ноэль

В 2014 году награждена призом им. А. Абдулова за лучшую женскую роль на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске за роль в фильме «Иван сын Амира» режиссёра Максима Панфилова.

В 2010 году Каролина Грушка была членом жюри конкурса «Перспективы» Московского международного кинофестиваля.

Личная жизнь

Каролина Грушка — жена российского режиссёра и драматурга Ивана Вырыпаева. В августе 2012 года у них родилась дочь. Семья живёт большую часть времени в Польше. Супруги вегетарианцы.

Фильмография

Экранные роли в кино

• 1996 — Девочка Никто
• 1997 — Слава и хвала — Юля
• 2000 — Русский бунт — Маша Миронова
• 2000 — Подальше от окна — Хелюся
• 2000 — В августе 44-го — Юлия
• 2001 — Канун весны — Ванда Окшиньская
• 2002 — Ведьмак — Моренн
• 2002 — Брейк-пойнт — Ася
• 2005 — Любовники из Мароны — Ола
• 2006 — Внутренняя империя — потерянная девочка / Lost Girl
• 2007 — На пути к сердцу — Эмили
• 2007—2009 — Тайна секретного бастиона — Наталия Руст
• 2008 — Время чести
• 2009 — Три сезона в аду — Яна
• 2009 — Короткое замыкание (эпизод «Ощущать») — иностранка
• 2009 — Кислород — девушка Саша
• 2010 — Мистификация — Зузанна Заротыньская (Зуза)
• 2010 — Уловка
• 2012 — Танец Дели — Екатерина
• 2012 — Жыве Беларусь! — Вера, подруга Змитра
• 2013 — Иван сын Амира — Маша
• 2013 — Какие наши действия? — девушка
• 2014 — Воспитательница из детского сада — Каролина
• 2015 — Спасение — путешественница (первая собеседница сестры Анны)
• 2015 — Паук — Регина Оленева
• 2016 — Мария Кюри — Мария Склодовская-Кюри

Озвучивание

• 2003 — Старинное предание

Номинации и награды

• 2005 — премия Польского кинофестиваля за лучшую женскую роль первого плана (за роль Оли в фильме «Любовники из Мароны»; разделена с Кристиной Яндой в фильме Parę osób, mały czas)
• 2006 — премия им. Збышека Цибульского за лучшую женскую роль (за фильм «Любовники из Мароны»)
• 2007 — номинация Польской кинонаграды (премии «Орлы») в категории «лучшая главная женская роль» (за фильм «Любовники из Мароны»)
• 2009 — номинация премии «Чешский лев» в категории «лучшее женское исполнение в главной роли» (за роль Яны в фильме «Три сезона в аду»)
• 2010 — Гран-при 45-го международного театрального фестиваля «Контрапункт» за спектакль «Июль» (режиссёр Иван Вырыпаев, в главной роли Каролина Грушка)
• 2014 — приз им. А. Абдулова за лучшую женскую роль на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске (за роль в фильме «Иван сын Амира»)
• 2015 — номинация премии «Орлы» в категории «лучшая женская роль второго плана» (за роль пани Каролины в фильме «Воспитательница из детского сада»)
• 2016 — Почётный диплом 51-го международного театрального фестиваля «Контрапункт» Каролине Грушке, Юлии Вышинской, Мачею Бухвальду и Добромиру Дымецкому за исполнение ролей в спектакле «Невыносимо долгие объятия» (режиссёр Иван Вырыпаев)

Ссылки

• [www.imdb.com/name/nm0344734/ Фильмография Каролины Грушки на Internet Movie Data Base  (англ.)]
• [archive.is/20130416215625/www.izvestia.ru/culture/article3131256/ Каролина Глушка и Иван Вырыпаев — интервью в газете «Известия»]

Рецензии

• Ray Bennett. [www.hollywoodreporter.com/review/3-seasons-hell-film-reviewbr-29797 3 Seasons in Hell -- Film Review] (англ.). Hollywood Reporter (14 October 2010). Проверено 25 августа 2016.
• Валерий Кичин. [rg.ru/2015/09/22/spasenie-site-anons.html Человек в свободном полете]. Российская газета (22 сентября 2015). Проверено 25 августа 2016.

Отрывок, характеризующий Грушка, Каролина

– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.