Каролингское возрождение

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Каролингский Ренессанс»)
Перейти к: навигация, поиск

Каролингское возрождение (фр. renaissance carolingienne) — период интеллектуального и культурного возрождения в Западной Европе в конце VIII — середине IX века, в эпоху правления королей франков Карла Великого, Людовика Благочестивого и Карла Лысого из династии Каролингов. В это время наблюдался расцвет литературы, искусств, архитектуры, юриспруденции, а также теологических изысканий. Во время Каролингского возрождения мощный импульс получило развитие средневековой латыни, на основе латинского алфавита возник особый шрифт, каролингский минускул. При монастырях открывались школы и библиотеки.





Исторический контекст

Централизация власти, которую осуществил Карл Великий, а также его личная любовь к учёности[1] сыграли центральную роль в Каролингском возрождении. Каролингское возрождение было тесно связано с военно-политическими и административными задачами, которые стояли перед Каролингами, стремившимися к укреплению своей власти на всей территории империи, для чего было необходимо подготовить служебно-административные кадры, образованное духовенство. Эти цели преследовало насаждение новых школ (в Туре, Корби, Фульде, Реймсе, Райхенау и др.). Центром Каролингского возрождения был своеобразный кружок при дворе Карла Великого, так называемая «Дворцовая Академия», которой руководил Алкуин. В кружке участвовали Карл Великий, его биограф Эйнгард, поэт Ангильберт и другие.

В период Каролингского возрождения вырос интерес к светским знаниям, «Семи свободным искусствам» (их новое средневековое толкование — применительно к условиям феодально-церковной культуры — стремились дать Алкуин, аббат Фульдского монастыря Рабан Мавр и др.). Особое место среди деятелей Каролингского возрождения занимали выходцы из Ирландии — Седулий Скотт, знаток греческого языка, поэт и учёный, и Иоанн Скот Эриугена, первый оригинальный философ Средневековья, создатель пантеистической системы, крупный композитор, художник, учёный и поэт Туотило.

Историография

Термин «возрождение» применительно к средневековой истории (в том числе и словосочетание «каролингское возрождение») появился благодаря французскому историку Жан-Жаку Амперу в 1830-х годах[2]. Ампер упомянул его в своих работах наперекор укоренившемуся тогда представлению о Средневековье (особенно до 1000 года) как о ретроградном периоде, как его описывает, например, французский историк Жюль Мишле. Но только в XX веке, в начале 1920-х годов, термин, упомянутый Ампером, получил широкое распространение. Историк и профессор Венского университета Эрна Патцельт в 1924 году назвала одну из своих работ «Die Karolingische Renaissance»[3]. В 1920-х годах также в обиход вошли понятия «оттоновское возрождение» и «возрождение XII века».

Термин «Каролингское возрождение» означает, что культурное обновление Каролингской империи — это феномен, сравнимый с Возрождением XVI века во многих его аспектах (возобновление работы учёных, новое открытие интеллектуального наследия Античности, художественные творения). Однако сравнивать эти два возрождения можно лишь в определенных пределах. Термин «возрождение» (фр. renaissance) не имеет эквивалентов в латыни[4], поэтому современники использовали слово renovatio.

Концепция «Каролингского возрождения» достигла наибольшего успеха после войны, особенно среди исследователей англосаксов[5]. Однако находились и критики этого понятия, например, французский историк Жак Ле Гофф[6]. Позднее появились другие интерпретации понятия. Французский историк Пьер Рише упоминает три последовательных «каролингских возрождения»: первое — во время правления Карла, второе — при его наследниках и третье — то возрождение, которое в историографии получило название «оттоновского»[7].

В отечественной медиевистике А. Я. Гуревич понимает под термином «Каролингское возрождение» попытку возрождения античной словесности (классического латинского языка) и воссоздания Римской империи[8].

Архитектура

В архитектуре Каролингского возрождения переплелись стили античной, византийской и средневековой архитектур. Это было связано с походами Карла в Италию, где его архитекторы могли познакомиться с опытом строительства базилик, а также украшения колонн и капителей. Вместе с тем, появляются и собственно франкские новшества, например, вестверк. Любовь к многоалтарным храмам с башнями впоследствии была унаследована романским стилем. Из светской архитектуры появляются пфальцы — «путевые дворцы» для временного проживания императора. В них чётко прослеживаются древнеримские традиции.

Из исторических источников известно, что в это время велось обширное строительство, однако до наших дней дошли только немногие сооружения. Среди памятников каролингской архитектуры наиболее сохранны палатинская капелла в Ахене (788805), капелла-ротонда Санкт-Михаэль при Фульдском аббатстве (820822), монастырские ворота в Лорше (около 800). Храмы и дворцы часто украшались внутри мозаиками и фресками.

Изобразительное искусство

Каролингское искусство развивалось на отрезке приблизительно в 100-лет, между 800900. За этот короткий период Северная Европа познакомилась с римским искусством, что подготовило почву для появления готического искусства и искусства Возрождения. В этот период развились книжная миниатюра, скульптура, мозаика и фреска.

До и после Каролингского возрождения в скрипториях копировали в основном Библию и сочинения отцов церкви. В IX веке наблюдается всплеск интереса к литературе языческой античности. Рукописей с античными произведениями, датированных IX веком, больше, чем рукописей любого другого столетия, за исключением XV-го.

В эпоху Каролингов необычайного расцвета достигло искусство книжной миниатюры. В конце VIII в. под покровительством Карла Великого в Ахене была организована книгописная мастерская, позже подобные мастерские возникли в других городах его империи — Реймсе, Туре. Из всех работ, выполненными этими мастерскими, наиболее известны «Евангелие Годескалька» (около 781783) и «Утрехтская псалтырь» (IX век). Эти книги оформлены необычайно красочными миниатюрами, которые поражают яркостью и живостью образов.

Из пластики этого периода наиболее известна статуэтка «Карл Великий» (хранится в Лувре, возможно, изображён Карл Лысый). Наряду с раннехристианской традицией, восходящей к античности, элементами пространства и объёма в монументальной живописи 9 в. наблюдаются черты порывистости, экспрессии. Ещё сильнее они проявились в книжной миниатюре (изображения евангелистов, библейских сцен, монархов каролингской династии).

В некоторых миниатюрах («Евангелие Годескалька», около 781—783, Национальная библиотека, Париж; «Евангелие Ады», начало 9 в., Городская библиотека, Трир) античная стилистика сочетается со средневековой символикой и орнаментикой, другие («Евангелие Эббона», около 816—835, Городская библиотека, Эперне; «Утрехтская псалтырь», 9 в., библиотека университета в Утрехте) поражают страстной взволнованностью, непосредственностью наблюдений, свободой и динамикой композиции и рисунка. Различается ряд местных школ миниатюры (дворцовая в Ахене, реймсская, турская и др.).

Иллюминированные рукописи

Книжная культура эпохи Каролингов сосредотачивалась вокруг придворного кружка в Ахене, представлена она была «Школой Карла Великого» и «Группой Ады» (сестры императора). Миниатюристы дворцовой школы испытывали как влияние гиберно-саксонской традиции, так и византийское и итальянское влияния. После смерти Карла Великого традиции оформления рукописей были сохранены в скрипториях Реймса, Тура и Меца. С IX века каролингская традиция начинает подвергаться ещё большему островному влиянию (так называемому франко-саксонскому), что привело к новой эре в оформлении книг — оттоновскому периоду (с Х века).

Золотой кодекс из Лорша или Лоршкие евангелия (Biblioteca Apostolica Vaticana, Pal. lat. 50, и Alba Iulia, Biblioteca Documenta Batthyaneum, s.n.) — иллюминированый евангелистарий, созданный между 778—820 годами, что примерно соответствует периоду правления Карла Великого в Франкской империи.

Кодекс впервые упоминается под названием лат. Evangelium scriptum cum auro pictum habens tabulas eburneasв каталоге библиотеки Лоршского монастыря, составленном в 830 году при аббате Аделунге. Предполагается, что здесь же он и был создан. Из-за написанных золотом букв манускрипта и его местоположения он был назван Codex Aureus Laurensius. В X—XII веках библиотека Лорша была одной из крупнейших в мире.

Евангелие Годескалька — иллюминированная рукопись, созданная между 781 и 783 годами в королевском дворце в Ахене, самое раннее произведение так называемой «придворной школы Карла Великого[de]».

Книга названа в честь Годескалька, монаха, переписавшего Евангелие. Заказчиками манускрипта были Карл Великий и его жена Хильдегарда. В настоящее время рукопись хранится в Национальной библиотеке в Париже, инвентарный номер Ms. nouv. acq. lat. 1203.

Евангелие содержит шесть полностраничных миниатюр (изображения четырёх евангелистов, «Христос на троне», «Фонтан жизни»), орнаментами украшены инициалы и поля рукописи. Текст выполнен золотыми и серебряными чернилами на окрашенном пурпуром пергамене.

Евангелие Эббона было создано по указанию арихиепископа Реймсского Эббона (778—851) и является ярким художественно-историческим памятником эпохи Каролингского Возрождения. Начинается текст этого произведения с посвящения заказчику, архиепископу Эббону. Написано на латинском языке.

«Евангелие Эббона» создано около 825 года в Реймсе, либо в книжной мастерской бенедиктинского аббатства Сен-Пьер (нем.) в Отвильере (близ Эперне), где примерно в это же время была написана и проиллюстрирована Утрехтская псалтырь. Изображения евангелистов в Евангелии Эббона весьма сходны с иллюстрациями, сделанными в Псалтыри, что позволяет сделать вывод о том, что над обеими рукописями работал один живописец. Обе книги представляют период расцвета т. н. каролингской Реймсской художественной школы.

Ещё до 835 года архиепископ Эббон подарил Евангелие Отвильерскому аббатству. В настоящее время рукопись хранится в городской библиотеке Эперне (Signatur Ms. 1).

Утрехтская псалтырь (нид. Utrechts Psalter) — памятник средневекового книжного искусства, хранящийся в университетской библиотеке Утрехта (Нидерланды). Утрехтская псалтырь является выдающимся памятником книжного иллюстрирования эпохи Каролингского Возрождения. Она была создана около 820—835 годов в бенедиктинском монастыре Отвильер в Шампани и украшена сделанными тушью 166-ю иллюстрациями. Текст написан на латинском языке. Примерно в это же время в Отвильерском аббатстве этими же каллиграфами и художниками было изготовлено и известное Евангелие Эббона. С 1732 года Утрехтская псалтырь хранится в библиотеке университета города Утрехт.

Утрехтская псалтырь является также важным историческим памятником, характеризующим образ жизни и мышления людей каролингской эпохи — в первую очередь благодаря интерпретациям-комментариям, данным изложенным в этой рукописи псалмам.

Музыка

Карл и его приближённые покровительствовали развитию музыки, пришедшей к тому времени в упадок. Ещё Пипин Короткий пожертвовал галликанским пением в угоду стандартизации. При Карле были заимствованы элементы итальянских обрядов (амвросианского и староримского), что впоследствии послужило основой для повсеместного распространения григорианского пения. Кроме того, появилась единая система записи музыки, обучение музыке вошло в квадривиум. Крупнейшими композиторами этого времени являются Ноткер Заика и Туотило.

Юриспруденция

В 802 году Карл приказал записать обычное право всех народов, находящихся под его властью. Сам он издал 65 капитуляриев по разным областям жизни, ставших одной из основ средневекового права. Для большей централизации государства Карл провёл административную и финансовую реформы.

Библиография

  • Ле Гофф Ж. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Goff_Int/index.php Интеллектуалы в средние века].
  • Beckwith, John. Early Medieval Art: Carolingian, Ottonian, Romanesque, Thames & Hudson, 1964 (rev. 1969), ISBN 0-500-20019-X
  • Dodwell, C.R.; The Pictorial arts of the West, 800—1200, 1993, Yale UP, ISBN 0-300-06493-4
  • Gaehde, Joachim E. (1989). «Pre-Romanesque Art». Dictionary of the Middle Ages. ISBN 0-684-18276-9
  • Hinks, Roger. Carolingian Art, 1974 edn. (1935 1st edn.), University of Michigan Press, ISBN 0-472-06071-6
  • Kitzinger, Ernst, Early Medieval Art at the British Museum, (1940) 2nd edn, 1955, British Museum
  • Lasko, Peter, Ars Sacra, 800—1200, Penguin History of Art (now Yale), 1972 (nb, 1st edn.) ISBN 978-0-14-056036-7
  • [www.britannica.com/eb/article-9020436/Carolingian-art «Carolingian art»]. In Encyclopædia Britannica Online

Напишите отзыв о статье "Каролингское возрождение"

Примечания

  1. Несмотря на то, что, по сообщению Эйнхарда, Карл Великий имел сложности с овладением письмом, он выступал покровителем искусств и наук, что нашло отражение в его «Капитулярии о занятиях науками»:
    ...убеждаем вас не только не пренебрегать научными занятиями, но со всею скромностью и благим перед Богом намерением предаваться им прилежно, чтобы вы могли тем легче и вернее проникать в тайны Священного Писания. Так как на его страницах встречаются аллегории, тропы и тому подобное, то, без сомнения, только тот поймет все это духовно, кто был предварительно наставлен в области науки. Но для такого дела избирайте таких людей, которые имели бы способность и охоту учиться сами и вместе [с тем] желание учить других.
  2. Рише упоминает в своей книге «Les Carolingiens. Une famille qui fit l’Europe» (p. 354) 1839 год, когда появилась «Литературная история Франции до XII века» Ж.-Ж. Ампера. Однако этот термин историк мог использовать и ранее — в своих статьях и лекциях.
  3. Patzelt E. Die Karolingische Renaissance: Beiträge zur Geschichte der Kultur des frühen Mittelalters. Wien, Österreichischer Schulbücherverlag, 1924.
  4. Впервые термин «возрождение» упомянул Джорджо Вазари в «Жизнеописаниях» в 1550 году.
  5. Ullmann W. The Carolingian Renaissance and the Idea of Kingship (The Birkbeck Lectures 1968-69). New York: Barnes and Noble, 1969; Hubert J., Porcher J., Volbach W. Carolingian Renaissance. New York, Braziller, coll. «Arts of Mankind», 1970; Trompf G. W. The Concept of the Carolingian Renaissance // Journal of the History of Ideas. Vol. 34. № 1 (январь-март 1973). P. 3-26; Wallace-Hadrill. A Carolingian Renaissance Prince: Charles the Bald // Proceedings of the British Academy. № 64. 1978; Godman P. Poetry of the Carolingian Renaissance. Norman: University of Oklahoma, 1985.
  6. Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в средние века. С. 10-13. Задаваясь вопросом, было ли каролингское возрождение, Ле Гофф отвечает: «Для возрождения у него отсутствуют те количественные показатели, которые предполагаются самим этим понятием. Да, повысился уровень культуры детей аристократов, учеников дворцовой школы, тех из клириков, кто обучался в немногих крупнейших монастырских и епископальных центрах. Но одновременно Каролингское возрождение практически положило конец остаткам начального образования, которое меровингские монастыри распространяли среди детей из окрестных деревень. Во время великой реформы бенедиктинского ордена 817 г., на которую императора Людовика Благочестивого вдохновил св. Бенедикт Анианский и которая заключалась в замыкании на себе самом первоначального бенедиктинского монашества, „внешние“ школы монастырей были закрыты. Ренессанс для замкнутой элиты — крайне малочисленной — должен был послужить клерикальной Каролингской монархии небольшим питомником, выращивающим чиновников и политиков. Республиканские учебники французской истории заблуждаются в своих восхвалениях Карла Великого (кстати, неграмотного), делая из него покровителя школ и предшественника Жюля Ферри».
  7. Riché P., Verger J. Des nains sur des épaules de géants. Maîtres et élèves au Moyen Âge. Tallandier, Paris, 2006.
  8. Гуревич А. Я., Харитонович Д. Э. История Средних веков. М., 2008. С. 59.

Отрывок, характеризующий Каролингское возрождение


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.