Кароли́нгский минускул — один из типов средневекового письма с чёткими, свободно поставленными буквами латиницы.
Возник в результате эволюции первоначального минускула. Эпитет «каролингский» получил в связи с тем, что широкое внедрение этого вида письма пришлось на эпоху Каролингского возрождения. Достоинством каролингского минускула является удобочитаемость при сравнительно небольших размерах букв. Его графика чрезвычайно проста: схематически любая буква состоит из круга или его части и коротких или длинных вертикалей. Ширина буквы и её высота примерно одинаковы.
Каролингский минускул был разработан во второй половине VIII века и усовершенствован в IX веке в интеллектуальном центре Каролингской империи — Аббатстве св. Петра в Корби (Abbaye Royale Saint-Pierre de Corbie)[1]. Из скриптория Корби каролингский минускул распространился затем по территории всей западной Европы, где его широко применяли в епископских, монастырских, а затем и в городских канцеляриях — как для книг, так и для документов. Спустя 200 лет каролингский минускул был вытеснен готическим письмом, которое господствовало в европейской рукописной книге до изобретения книгопечатания.
В XIV веке гуманисты, начиная с Петрарки, обнаружили труды античных авторов, переписанные каролингским минускулом; это письмо они приняли за античное и, поражённые его красотой и удобочитаемостью по сравнению с готическим, принялись копировать. На его основе возник современный латинский шрифт.
Напишите отзыв о статье "Каролингский минускул"
Примечания
- ↑ * [www.idw-online.de/de/news514180 Karolingische Minuskel muss bereits vor Karl dem Großen entstanden sein.] Ruprecht-Karls-Universität Heidelberg, 9. Januar 2013.
Литература
- Bernhard Bischoff: Paläographie des römischen Altertums und des abendländischen Mittelalters (= Grundlagen der Germanistik 24). Berlin, 1979, ISBN 3-503-01282-6.
- Tino Licht: Die älteste karolingische Minuskel // Mittellateinisches Jahrbuch. Internationale Zeitschrift für Mediävistik und Humanismusforschung 47. Stuttgart, 2012, [www.ub.uni-heidelberg.de/archiv/16239 S. 337—346.]
Европейские рукописные шрифты |
---|
| Античные и средневековые | | |
---|
| Современные | </div> | </table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Каролингский минускулКняжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
|