Карпов, Александр Фёдорович

Александр Фёдорович Карпов
Дата рождения	27 августа 1842(1842-08-27)
Дата смерти	после 1901
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Годы службы	1860—1901
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Могилёвский 26-й пехотный полк, штаб 11-го армейского корпуса, войска Семипалатинской области, Сибирский военный округ (временно)
Сражения/войны	Польское восстание (1863), Русско-турецкая война 1877—1878
Награды и премии

Александр Фёдорович Карпов (1842 — после 1901) — военный губернатор и командующий войсками Семипалатинской области, генерал-лейтенант.

Биография

А. Ф. Карпов родился 27 августа 1842 года. Получив домашнее образование, он 2 июня 1860 года поступил на военную службу и 29 января 1863 года был произведён из юнкеров в прапорщики и в том же году принял участие в кампании в Польше. 27 июня 1865 года он был произведён в подпоручики, 1 июля 1867 года — в поручики, а затем, служа в 5-м понтонном полубатальоне, поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, успешно окончил её курс (четвёртым в выпуске) и за отличие 28 марта 1871 года был произведён в штабс-капитаны.

В следующем году Карпов был переведён в Генеральный штаб, 8 апреля 1873 года произведён в капитаны, а 30 августа 1876 года — в подполковники. Карпов принял участие в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов в качестве офицера для поручений при штабе 12-го армейского корпуса и за проявленные отличия был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. По окончании войны в 1879 году Карпов был назначен начальником штаба 26-й пехотной дивизии и 30 августа 1879 года произведён в полковники.

C 27 февраля 1889 года Карпов командовал 26-м пехотным Могилёвским полком, 13 августа 1890 года был назначен начальником штаба 11-го армейского корпуса и 30 августа того же года произведён в генерал-майоры.

Этот пост Карпов занимал чуть менее года: 15 июля 1891 года он сменил генерала О. В. Щетинина на посту военного губернатора Семипалатинской области и командующего в ней войсками. 6 декабря 1899 года Карпов был произведён в генерал-лейтенанты.

31 января 1895 года получила самостоятельность Киргизская миссия, находившаяся в Семипалатинске, и в том же году Карпов присутствовал на закладке в Заречной Слободке Семипалатинска миссионерской церкви и дома начальника миссии.

В 1898 году Карпов поддержал инициативу секретаря Семипалатинского областного статистического комитета Н. Я. Коншина о создании Семипалатинского подотдела Русского географического общества и оказал деятельную поддержку процессу учреждения подотдела, завершившемуся в апреле 1902 года, уже после ухода Карпова с поста губернатора.

В 1900 году после назначения 5 июля командующего войсками Сибирского военного округа генерала М. А. Таубе в Государственный совет его преемник не был сразу же выбран и первоначально временное исправление обязанностей командующего было возложено на генерал-майора Якубовича. Всеподаннейшим докладом от 28 июля военный министр испросил Высочайшего соизволения временно возложить обязанности командующего (и наказного атамана Сибирского казачьего войска) на генерала Карпова по его возвращении из ранее разрешённого ему отпуска (который он, ввиду происходившего в Китае восстания ихэтуаней, сам счёл невозможным продолжать и уже возвращался к месту службы); Николай II дал на это своё согласие.

В 1901 году в связи с десятилетним пребыванием в должности губернатора Карпов был избран первым почётным гражданином Семипалатинска.

23 октября 1901 года генерал Карпов был уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией.

Награды

За свою службу Карпов был награждён следующими орденами.

• Орден Святой Анны 3-й степени (1874 год).
• Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1877 год).
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1878 год).
• Орден Святой Анны 2-й степени (1881 год).
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1883 год).
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1893 год).
• Орден Святой Анны 1-й степени (1896 год).

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том I. А—К. — М., 2009. — С. 620—621. — ISBN 978-5-9524-4166-8
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. — СПб., 1882. — Прил., с. 160.
• [vivaldi.nlr.ru/bx000010403/view#page=435 Карпов Александр Федорович] // Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1901 года. — СПб.: Военная типография, 1901. — С. 407.

Отрывок, характеризующий Карпов, Александр Фёдорович

– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.