Карпов, Николай Алексеевич

Николай Алексеевич Карпов
Дата рождения:	1887(1887)
Место рождения:	Пензенская губерния
Дата смерти:	1945(1945)
Род деятельности:	писатель
Дебют:	1907

Николай Алексеевич Карпов (1887—1945) — русский советский писатель.

Биография

Родился в Пензенской губернии в 1887 году.

С 1907 года жил в Санкт-Петербурге. С этого же года публиковал стихи и небольшие рассказы в различных периодических изданиях.

После Октябрьской революции работал народным следователем, начальником милиции, инспектором РКИ.

Историкам советской фантастики известен своим романом «Лучи смерти» (1925).

Умер в 1945 году.

Творчество

Начал печататься с 1907 года.

Оставил воспоминания о быте и нравах петербургских газетчиков и литераторов предреволюционного десятилетия «В литературном болоте», законченные около 1939 года.

Научная фантастика

Писал научную фантастику, первая научно-фантастическая публикация — «Мефистофель» (1913).

В 1925 году опубликовал авантюрно-фантастический роман «Лучи смерти», описывающий ожесточенную борьбу коммунистов с буржуазными правительствами за овладение секретом «лучей смерти». Также известны его фантастический рассказ «Корабль-призрак» (1915) и юмореска «Механизация» (1927).

Публикации

• Карпов Н. Лучи смерти // Библиотека революционных приключений, вып.1-3. — М., 1924.
• Карпов Н. А. Лучи смерти: Фантаст. роман. — М.-Л., 1925.
• Карпов Н. А. Нашла коса на камень: Сборник рассказов. — 1926. — 61 с.

Ссылки

• [cpllindengrove.com/AUTHORS/K/KARPOV.N/KARPOV.HTM Карпов, Николай Алексеевич] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.

• Карпов Н. А. [www.nasledie-rus.ru/red_port/001201.php В литературном болоте]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Карпов, Николай Алексеевич

– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.