Карпология

Карполо́гия (от греч. καρπός — «плод» и λόγος — «слово», «учение») — раздел морфологии растений, предметом изучения которого являются форма, строение, классификация плодов и семян. В задачи карпологии входит исследование морфогенеза и онтогенеза плодов и семян, закономерностей их распространения, а также создание хорошо применимой на практике системы плодов и определителей плодов и семян.

Разработка морфологической классификации плодов на основе консистенции околоплодника (сухие и сочные плоды) и количества семян в плоде (плоды односемянные и многосемянные) проводилась немецким ботаником Йозефом Гертнером (1732—1791) в фундаментальной работе «De Fructibus et Seminibus Plantarum» (1788—1791). В развитие этой классификации внесли вклад русские учёные, например, Христофор Яковлевич Гоби (1847—1919) и другие.

Распространение плодов и семян

Раздел карпологии, изучающий закономерности распространения плодов и семян, называется карпоэкологией. В более широком смысле карпоэкология, или диаспорология — наука, изучающая закономерности распространения диаспор (как вегетативных, так и генеративных частей растения, естественным образом отделяющихся от него и служащих для размножения).

Слева — плод ландыша майского (Convallaria majalis), справа — плод брусники (Vaccinium vitis-idaea)

Литература

• Коровкин О. А. Анатомия и морфология высших растений: словарь терминов. — М.: Дрофа, 2007. — 268, [4] с. — (Биологические науки: Словари терминов). — 3000 экз. — ISBN 978-5-358-01214-1.
• Кудряшов Л. В. [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/93869 Карпология] : [[www.webcitation.org/6X4WA84A1 арх.] 16 марта 2015]. — В: Большая советская энциклопедия : в 30 т. / гл. ред. А. М. Прохоров // 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1973. — Т. 11 : Италия — Кваркуш. — 608 с. — 629 000 экз.</span>

Отрывок, характеризующий Карпология

– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.