Карпош

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Карпош
Петър Карпош
Король Куманова
Предшественник: должность учреждена
Наследник: должность упразднена
 
Рождение: Войник, Османская империя
Смерть: 1689 (?)
Скопье, Османская империя (?)

Карпош (Карпуз) — македонский герой времён Турецкого ига, некоронованный король Кумановского округа. Предводитель гайдуков, вождь болгаро-македонского восстания против османской власти во время войны с Австрией в 1689 году.



Биография

Карпош — прозвище, образованное вероятно от болгарского «карпа» — «скала, глыба». Настоящим именем Карпоша было Пётр (Петър в болгарской транскрипции). Сведения о его жизни до восстания крайне неточны и базируются во многом на народных легендах. Традиция утверждает, что он родился в селе Войник, Кумановской околии, в семье бедного мельника. Работал шахтёром в Кратово, жил несколько лет в Валахии, а потом, на пути в родное село, был ограблен турками, после чего встал на путь вооружённой борьбы с многовековой оккупацией…

Доподлинно известно лишь то, что в мае 1689 года он прославился как неустрашимый предводитель гайдуков Деспото-дага, а когда турецкие власти вытеснили его оттуда, Карпош перенёс свою активность в Нишскую, Лесковачскую, Враньскую, Призренскую и Пиротскую казы. В сентябре 1689 года османы сделали попытку привлечь его на свою сторону, амнистировав и пожаловав его должностью начальника ополчения (мартолоз-баши) в Кюстендильской казе. Таким способом они хотели парализовать гайдуцкое движение… Однако, когда к Кюстендилу приблизилась победоносная австрийская армия, под командованием генерала Энея Сильвио Пикколомини, — Карпош не только не оказал ей сопротивления, но и, как предводитель крупного вооружённого отряда, возглавил восстание против турок. Он организовал свободную повстанческую территорию, независимую и суверенную[1], с центром в Кривой Паланке. Согласно австрийским документам, когда Пикколомини вступил в 1689 году в Приштину, его приветствовали 5.000 повстанцев, и самую крупную боевую единицу возглавлял Карпош. Контролируемую им территорию он провозгласил «свободным государством» под сюзеренитетом императора Леопольда. Турецкий хронист пишет об этом так:

Последние несколько лет появился и какой-то неверный по прозвищу Карпош, который, предводительствуя разбойниками-гайдуками, провозгласил себя королём Куманова и по его желанию император Австрии отправил ему колпак[2].

Этот «колпак», наряду с загадочным титулом «Kiral von Kumanova», под которым Карпош упоминается в тогдашних австрийских документах, иногда трактуется как официальное принятие австрийской короной земель Македонии под свою руку. Карпош был произведён в генералы австрийской службы[3]. В помощь ему был прислан австро-венгерский отряд, поступивший под его команду[4]. Город Куманово, в то время — крупный экономический центр северо-восточной Македонии — стал столицей Карпошева «королевства» после Кривой Паланки[5]. В Куманове и в Кривой Паланке Карпош провёл фортификационные работы. Соседние города Табановце, Нагоричане, Стрезовце и Клечовце признали над собой власть Карпоша… Совместными усилиями повстанцы Карпоша и австрийцы взяли Скопье.

После смерти генерала Пикколомини от холеры и отступления австрийской армии, Карпош попытался сопротивляться османской власти в одиночку, но его гайдуки были быстро разгромлены соединёнными силами турок Мустафы-паши-Кепрюлю-заде и крымских татар хана Селим-Гирея. Куманово и соседние города были разорены турками.

О дальнейшей судьбе Карпоша имеются противоречивые сведения. По некоторым данным, после подавления восстания, он был посажен на кол османскими властями на Каменном мосту, в центре Скопье.

Напишите отзыв о статье "Карпош"

Примечания

  1. Историја на македонскиот народ, Книга прва, стр. 283, Институт за национална историја-Скопје, НИП «Нова Македонија», Скопје, 1969 година.
  2. Карпошовото въстание (1689 г.) — Петър Петров, София, 1994 (доступна [www.kroraina.com/knigi/pp/index.htm электронная версия])
  3. Macedonia: Its people and history, стр. 105, Stoyan Pribichevich, The Pennsylvania State University Press, 1982.
  4. Карпошевото востание — Драган Ташковски.
  5. Историја на македонскиот народ, Книга прва, стр. 280, Институт за национална историја — Скопје, НИП «Нова Македонија», Скопје, 1969 година.

Отрывок, характеризующий Карпош

– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.