Каррик, Валерий Вильямович

Валерий Вильямович Каррик
Место смерти:	Вальста, коммуна Аскер, Норвегия
Подданство:	Великобритания Великобритания

Валерий Вильямович (Васильевич) Каррик (1869—1943) — русский детский писатель, журналист, иллюстратор, карикатурист.

Сын переводчицы А. Г. Каррик и фотографа шотландского происхождения В. А. Каррика. Был британским подданным, но бо́льшую часть жизни прожил в России. Учился в Академии художеств с 1882 по 1886 год. Как художник и график стал известен во 2-й половине 1890-х годов. Экспонировал свои работы на выставках с 1903 года (Общество русских акварелистов). В 1905—1906 годах сотрудничал в сатирических журналах «Жупел» и «Леший», затем был корреспондентом «Вестника финансов».

Известен галереей шаржей на русских писателей, политиков, общественных деятелей: М. Горького, Л. Андреева, В. Брюсова, Андрея Белого, В. Короленко, А. Куприна, С. Витте, П. Столыпин, В. Коковцев, П. Милюков, П. Струве, И. Церетели, Ф. Плевако и многих других. Всемирную известность приобрела карикатура В. Каррика «Царь и Толстой», опубликованная в английской газете «Манчестер Гардиан» 5 сентября 1908 года (за эту карикатуру он в течение десяти недель находился под арестом).

Занимался сбором, литературной обработкой, иллюстрацией и изданием сказок разных народов мира, прежде всего русских. С 1909 года в России стали выходить его «Сказки-картинки».

С воодушевлением принял февральскую революцию, но к узурпации власти большевиками отнёсся отрицательно. В декабре 1917 года эмигрировал в Норвегию, жил в небольшом городке Вальста (норв.) недалеко от Осло.

Активно участвовал в жизни русского зарубежья, сотрудничал с эмигрантскими изданиями. Писал статьи общественно-политического содержания, продолжал работать как карикатурист. Инициатор акции «Помощь друзьям» в пользу голодающих в России. В 1920-е годы по просьбе Горького принимал участие в сборе средств для русских ученых. В 1920-х годах издал сборник сказок с собственными иллюстрациями. В 1930-х — автор и редактор бюллетеня «Связь». Вёл переписку со русскими эмигрантами по всем миру, среди его адресатов А. Куприн, С. Рахманинов, И. Шаховской, Ф. Степун, П. Струве и многие другие. В 1933 и 1936 годах совершил несколько путешествий по Европе с целью сбора фольклора и чтения цикла лекций «Жизнь сказки».

Похоронен на кладбище в Аскере.

Изданные книги

• Сказки-картинки. — Типография Вольфа, 1912.
• Сказки-картинки. Про лисицу, сову и ворону. — Товарищество «Задруга», 1916.
• Лисица и дрозд. Сказки-картинки. — СПб.: Типография Вольфа, 1912.
• Сказки-картинки. Мена. — М.: Товарищество «Задруга», 1918.
• Колобок. Сказки-картинки. — М.: Государственное издательство, 1922.
• Кот Самсон. Сказки-картинки. — М.: Государственное издательство, 1922.
• Хромая уточка. Сказки-картинки. — М.: Государственное издательство, 1922.
• Кот в сапогах. — П.: Издание Е. Сияльской, 1930.

• Иллюстрации Каррика к русским народным сказкам
• Carrick King Frost.jpg

  «Морозко»

• Carrick The Bear's Paw.jpg

  «Медвежья лапа»

• Carrick The Peasant and the Bear.jpg

  «Мужик и медведь»

• The Straw Ox.jpg

  «Соломенный бычок»

Ссылки

• Тетеревлева Т. П. [rhga.ru/science/sience_research/scientific_conferences/konf_St-Piter_country_north_Evropa/2003/06_Teterev.pdf Валерий Вильямович Каррик (1869—1943): Петербургский эмигрант Норвегии]
• [www.gutenberg.org/files/23462/23462-h/23462-h.htm Сказки В. Каррика с иллюстрациями] в проекте «Гутенберг»

Отрывок, характеризующий Каррик, Валерий Вильямович

Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.