Карсавин, Лев Платонович

Лев Платонович Карсавин
Дата рождения:	1 (13) декабря 1882(1882-12-13)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	20 июля 1952(1952-07-20) (69 лет)
Место смерти:	Абезь, Коми АССР, СССР

Лев Плато́нович Карса́вин (1 (13) декабря 1882 года, Санкт-Петербург — 20 июля 1952 года, Абезь, Коми АССР, СССР) — русский религиозный философ, историк-медиевист, поэт.

Ранние годы

Родился в семье актёра балета Мариинского театра Платона Константиновича Карсавина и его жены Анны Иосифовны, урождённой Хомяковой, дочери двоюродного брата известного славянофила А. С. Хомякова. Брат балерины Тамары Карсавиной.

Ученик И. М. Гревса, окончил Историко-филологический факультет Петербургского университета (1906). С 1909 года преподавал в Историко-филологическом институте (профессор с 1912 года) и на Высших женских (Бестужевских) курсах; приват-доцент Петербургского университета (с 1912 года), затем профессор (с 1916 года).

Магистерская диссертация — монография «Очерки религиозной жизни в Италии XII—XIII веков» (1912; защитил в 1913). Инспектор Историко-филологического института (1914). Докторская диссертация — «Основы средневековой религиозности в XII—XIII вв., преимущественно в Италии» (1915; защитил в 1916).

Участник петроградского «Братства Святой Софии» (1918—1922). Был одним из членов-учредителей Вольной философской ассоциации (Вольфила, 1919—1924). В 1920 г. один из учредителей издательства «Петрополис», один из учредителей и профессоров Богословского института. В 1921 г. избран профессором Общественно-педагогического и правового отделений факультета общественных наук Петроградского университета, председателем Общественно-педагогического отделения.

В августе 1922 г. был арестован и приговорён к высылке за границу без права возвращения. Освобождён незадолго до высылки.

Эмиграция

Выслан в ноябре 1922 вместе с группой из сорока пяти деятелей науки и культуры (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, И. Ильин и др.) и членами их семей в Германию. В Берлине был избран товарищем председателя Бюро Русского академического союза в Германии, стал одним из организаторов, затем сотрудник Русского научного института, соучредитель (вместе с Н. А. Котляревским) издательства «Обелиск». С 1926 жил в Кламаре под Парижем. Примкнул к евразийскому движению: возглавил Евразийский семинар в Париже, был членом редколлегии газеты «Евразия» (1928—1929) и её ведущим автором, участвовал в евразийских сборниках.

Литва

В конце 1927 года получил приглашение занять кафедру всеобщей истории в Литовском университете (Каунас; впоследствии Университет Витаутаса Великого). С 1928 года жил в Каунасе; в 1928—1940 годах профессор всеобщей истории университета в Каунасе (с 1929 года преподавал на литовском языке). С переводом гуманитарного факультета университета в Вильнюс (1940) стал профессором Вильнюсского университета. С 1941 года одновременно преподавал в Художественном институте. Короткое время работал в Художественном музее.

Живя в Литве, редактировал академические издания, издал свои книги на русском языке «О личности» (1929) и «Поэма о смерти» (1931). На литовском языке опубликовал работу «Теория истории» (1929), фундаментальное пятитомное исследование «История европейской культуры» („Europos kultūros istorija“, 1931—1937), несколько десятков статей по средневековой философии и теологии в «Литовской энциклопедии» („Lietuviškoji enciklopedija“) и журналах.

В 1944 году советскими властями отстранен от преподавания в Вильнюсском университете, уволен из музея. В 1949 году уволен из Художественного института, арестован и обвинён в участии в антисоветском евразийском движении и подготовке свержения советской власти. В марте 1950 года приговорен к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Умер от туберкулёза в спецлагере для инвалидов в посёлке Абезь Коми АССР.

Увековечивание памяти

В 1989 году в результате многолетнего поиска В. И. Шаронова на чудом уцелевшем лагерном кладбище близ поселка Абезь было установлено место захоронения Л. П. Карсавина. Это стало возможным благодаря личному архиву Е. И. Ванеевой, вдовы ученика Л. П. Карсавина, в котором сохранилась фотография Владаса Шимкунаса у могилы с литерой «П-11», занесённой в личное дело НКВД Льва Карсавина как литера захоронения, а также свидетельствам бывших заключенных Абезьского лагеря. В 1990 году в Литве у лидеров «Саюдиса» возникла идея перенесения останков Карсавина в Вильнюс. Дочери Карсавина Сусанна и Марианна высказались против такой идеи. После вмешательства авторитетного католического священника Станисловаса Добровольскиса попытки перенести прах Карсавина прекратились. В 1990 году житель Абези Виктор Ложкин установил на могиле крест, а литовские общественные организации — памятник репрессированным в форме разъятого металлического листа на постаменте с разрывом в виде креста.

В декабре 1992 года в связи со 110-летием со дня рождения в центре Каунаса на доме по улице Кревос (Krėvos g. 7), в котором Карсавин жил в 1935—1940 годах, была открыта мемориальная таблица с барельефом (скульптор Владас Жуклис, архитектор Йонас Лукше). Имя Карсавина носят школа в Каунасе (с 1994 года; была средней школой, ныне восьмилетняя) и средняя школа в Вильнюсе (с 1996 года). 17 октября 2005 года на фасаде дома в Вильнюсе (улица Диджёйи, 1; так называемый «дом Франка»), в котором жил Карсавин в 1940—1949 годах, открыта памятная таблица из песочно-розового мрамора с барельефом учёного (работа скульптора Ромуалдаса Квинтаса) и с текстом на литовском и русском языках. 3 февраля 2006 года в Каунасе на так называемом «профессорском доме» (Žemuogių g. 6) открыта коллективная мемориальная таблица в память живших в этом здании профессоров Университета Витаутаса Великого с упоминанием Льва Карсавина, жившего здесь 1928—1929 годах (архитектор Йонас Лукше).

На литовском языке переиздана «История европейской культуры» и другие сочинения Карсавина. В составленную поэтом и переводчиком Альфонсасом Буконтасом книгу на литовском языке вошли отдельные трактаты и поэзия. В переводах Альфонсаса Буконтаса была издана книга сонетов и терцин Карсавина (с параллельным текстом на русском языке)

Научная деятельность

Работы раннего периода, основанные на обширном материале исторических источников, посвящены истории средневековых религиозных течений и духовной культуры средневековья.

Развивал своеобразную версию «философии всеединства» применительно к проблеме личности, методологии истории, истории культуры, гносеологии, этике, социологии, стремясь к созданию целостной системы христианского миросозерцания. Опирался на раннехристианские учения (патристика, Ориген) и русскую религиозную философию, в особенности на традицию В. С. Соловьёва. Категория всеединства у Карсавина понимается как динамический принцип становления бытия и в качестве фундаментальной категории исторического процесса лежит в основе историософии.

Сочинения

• Очерки религиозной жизни в Италии XII—XIII вв. СПБ. 1912.
• [annals.xlegio.ru/evrope/small/msv.htm Монашество в средние века]. СПб. 1912.
• Основы средневековой религиозности… СПБ, 1915.
• Культура средних веков. СПБ — М., 1914.
• [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=2946 Католичество. Петроград, 1918].
• Введение в историю. Петроград, 1920.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22433-karsavin-l-p-vostok-zapad-i-russkaya-ideya-pb-1922#page/1/mode/grid/zoom/1 Восток, Запад и русская идея.] — Петроград, 1922. — 80 с.
• Д. Бруно. Берлин, 1923.
• Философия истории. Берлин, 1923.
• О началах. Берлин, 1925.
• Св. отцы и учители Церкви (раскрытие Православия в их творениях) / Предисл. и коммент. С.В. Мосоловой. — М.: Изд-во МГУ, 1994. — 176 с. — 35 000 экз. — ISBN 5-211-02607-1.
• [www.odinblago.ru/path/2/10/ Ответ на статью Бердяева об евразийцах.] // Путь. — 1926. — № 2. — С. 124—127
• [www.odinblago.ru/path/3/3/ Апологетический этюд.] // Путь. — 1926. — № 3. — С. 29-45
• [www.odinblago.ru/path/6/3/ Об опасностях и преодолении отвлеченного христианства.] // Путь. — 1927. — № 6. — С. 32-49
• [www.odinblago.ru/path/12/2/ Пролегомены к учению о личности.] // Путь. — 1928. — № 12. — С. 32-46
• Perí archon. Ideen zur christlichen Metaphysik. Memel, 1928.
• О личности. (Каунас), 1929.
• Поэма о смерти, 1931.
• Europos kultūros istorija. Kaunas, 1931—1937.
• [www.odinblago.ru/put_pravoslavia Путь православия.] Берлин, 1923.
• [www.odinblago.ru/avgustin_i_nasha_epoha Святой Августин и наша эпоха.]// Символ. — 1992. — № 28. — С. 233—241

Литература

• Архив Л. П. Карсавина. Вып. I: Семейная корреспонденция. Неопубликованные труды, составление, предисловие / Комментарий П. И. Ивинского. — Вильнюс: Vilniaus universiteto leidykla, 2002. ISBN 9986-19-517-9
• Архив Л. П. Карсавина. Вып. II: Неопубликованные труды. Рукописи / Составление, вступит. статья, комментарий П. И. Ивинского. — Вильнюс: Vilniaus universiteto leidykla, 2003. ISBN 9986-19-591-8
• Библиография трудов Льва Карсавина / Изд. Александра Клементьева. Предисл. Никиты Струве. — Париж: Ин-т славянских исследований, 1994. — 63 с.
• А. А. Ванеев. Два года в Абези. В память о Л. П. Карсавине. — Брюссель: Издательство «Жизнь с Богом», 1990. — 386 с.
• П. Ласинскас. Лев Карсавин. Универсальная личность в контекстах европейской культуры. — М.: Изд-во Ипполитова, 2011. — 206 с., 100 экз., ISBN 978-5-93856-184-7
• Ю. Б. Мелих. Философия Всеединства Карсавина и концепция единого у Плотина // Историко-философский ежегодник, 1997. — М., 1999. — С.169−182.
• А. В. Свешников. Как поссорился Лев Платонович с Иваном Михайловичем (История одного профессорского конфликта)// Новое литературное обозрение. — 2009. — № 96.
• Б. Е. Степанов. Проблема достоверности в методологии истории культуры Л. П. Карсавина // Достоверность и доказательность в исследованиях по теории и истории культуры. Сб. статей. Кн.1. — М., 2002. — С.183-215.
• С. С. Хоружий. Жизнь и учение Льва Карсавина // С. С. Хоружий. ПОСЛЕ ПЕРЕРЫВА. ПУТИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ. — Санкт-Петербург: Алетейя, 1994. — С.131-187.
• [www.ergojournal.ru/?p=1941 Владимир Шаронов. «Он всегда был русским». История установления места захоронения Льва Платоновича Карсавина.]
• А. Л. Ястребицкая . Историк-медиевист Лев Платонович Карсавин (1882—1952). — М., 1991.
• [annals.xlegio.ru/person/karsavin.htm М. А. Бойцов Не до конца забытый медиевист из эпохи русского модерна…]
• Andrius Konickis. Levo Karsavino kontekstai // Naujoji Romuva. — 2004. — № 1 (546). — P. 3—11.
• Русские философы в Литве: Карсавин, Сеземан, Шилкарский: [сб. науч. публ. / сост., подгот. к публ. вступ. ст. В. И. Повилайтис]. — Калининград: Изд-во Рос. гос. ун-та, 2005. — 93 с.
• [www.ergojournal.ru/?p=2963 Владимир Шаронов "Джиордано Бруно как творческая исповедь и пророчество Льва Карсавина]

Ссылки

• [ru-news.ru/art_desc.php?aid=8744 Лев Платонович Карсавин — русский философ, историк-медиевист, поэт. Интервью с руководителем музея Л. П. Карсавина]
• [vpn.int.ru/index.php?name=Biography&op=page&pid=199 Карсавин, Лев Платонович: Биография. Библиография. Высказывания]
• [www.russianresources.lt/archive/Karsavin/Kars_0.html Лев Карсавин (1882—1952): биография и тексты]
• [web.archive.org/web/20070423142045/www.tvkultura.ru/news.html?id=191426 Лев Карсавин. Метафизика любви] — Документальный фильм (Россия, 2007). Режиссёр Олег Бараев.
• [bioslovhist.history.spbu.ru/component/fabrik/details/1/747.html Карсавин Лев Платонович // Биографика СПбГУ]
• [www.youtube.com/watch?v=51iIKLZG4sQ&feature=youtu.be «Душа любить осуждена…» к 130 летию Льва Карсавина] — Документальный фильм (Россия. 2012) автор: Владимир Шаронов. (1882 г.-1922 г. Л. П. Карсавин и Е. Ч. Скржинская).
• [www.youtube.com/watch?v=He7aYUEpfLM&feature=youtu.be «Уроки обреченной веры» к 130 летию Льва Карсавина — Документальный фильм (Россия. 2012) автор: Владимир Шаронов] (1922—1927. Берлин, Париж, критика католицизма, евразийство и евразийцы) .
• [www.youtube.com/watch?v=3Xgy8RfdR2o «Пока не требует поэта…» к 130 летию Льва Карсавина — Документальный фильм (Россия. 2013) автор: Владимир Шаронов] (1928—1949. Каунас, Вильнюс, вклад в литовскую культуру, отношения с католиками и католичеством, переписка с Г. А. Веттером, «Поэма о смерти»)
• [www.youtube.com/watch?v=5vyn8ymXLkA Эпитафия. Телефильм Натальи Петренко с участием Константина Иванова и Ярослава Слининна]
• [www.youtube.com/watch?v=C7r3_wyPLoE Могилы Льва Карсавина и Николая Пунина на мемориальном кладбище заключенных на станции Абезь в Республике Коми.]
• [www.youtube.com/watch?v=qYKe5CbtGSc «Иная лучшая потребна мне свобода….» Четвертый фильм документального проекта «Симфоническая личность» (Россия. 2015) автор: Владимир Шаронов (1949—1952 г.г.).]

Отрывок, характеризующий Карсавин, Лев Платонович

Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.