Картельный сговор

Карте́льный сго́вор — неформальное соглашение участников одной рыночной отрасли продавать или покупать товары или услуги по определенной цене. Также картельным сговором является договорное регулирование объемов закупок и продаж участниками рынка с целью влияния на уровень цен.

Группа участников рынка, которые вовлечены в сговор, часто называются картелем. В законодательстве многих стран картельный сговор является преступлением.

Критика противодействия

Экономические либералы обращают внимание, что картельный сговор по своей природе непостоянен и законодательная борьба с явлением приносит больше вреда, чем пользы. На самом деле, участникам картеля выгодно нарушать условия картельного сговора и изменять цену, чтобы увеличить свою долю рынка.

Австрийский экономист фон Хайек, приводит другую аргументацию, и высказывает мнение, что проблемы картелей или монополий вообще не существует. Сверхвысокие картельные или монопольные цены посылают правильные сигналы другим экономическим агентам. Из-за высоких картельных или монопольных цен, данные отрасли становятся суперпривлекательными для других игроков или отраслей. Следовательно, они создадут заменители или более эффективные продукты или услуги. Яркими примерами являются бурное развитие автомобильных грузовых перевозок и уменьшение доли рынка железных дорог; увеличение доли рынка услуг мобильной связи, в ущерб фиксированной; развитие интернет-прессы и стагнирование обычных газет и журналов. В условиях отсутствия государственного регулирующего органа картель или монополия будут так или иначе устранены.

Теория, развиваемая Вирджинской школой Общественного выбора «Public Choice», утверждает, что государственный регулирующий орган имеет намного больше шансов вступать в сговор с картелями и монополиями, чем их контролировать.

Отрывок, характеризующий Картельный сговор

– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.