Эрик Картман

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Картман»)
Перейти к: навигация, поиск
Персонаж «Южного парка»
Эрик Теодор Картман
Пол:

мужской

Цвет волос:

каштановый

Возраст:

на протяжении сериала повзрослел с 8 до 10 лет

Профессия:

ученик 4-го (ранее 3-го) класса

Вероисповедание:

католик. В 4 серии 16 сезона перешёл в иудаизм. После возвращается в католицизм

Первое появление:

Дух Рождества (Иисус против Фрости)

Озвучивает:

Трей Паркер

Э́рик Теодо́р Ка́ртман (англ. Eric Theodore Cartman) — персонаж сериала «Южный парк», один из четырёх главных героев, учеников начальной школы американского городка Южный Парк. Практически все, кроме матери Лиэн Картман, Джимми, Баттерса и работников начальной школы, зовут его по фамилии, а мать ласково называет его «Поросёночком».

Картман — избалованный, жадный, влюблённый в себя чуть ли не до нарциссизма, обладающий скверным характером, грязно выражающийся десятилетний ребёнок, страдающий ожирением; он плохо относится ко всем окружающим и является крайне последовательным расистом (единственный чернокожий, к которому Картман относился нормально — Шеф). Прототипом этого героя стали: немецкий лётчик-ас Эрих Хартманн, персонаж известного ситкома Арчи Банкер, а также школьный знакомый Трея Паркера по имени Мэтт Карпман (англ. Matt Karpman)[1].

Картман ненавидит почти всех, особенно хиппи и евреев. Любит унижать своих одноклассников Кайла из-за религии, которую тот исповедует, и Кенни по причине его бедности. Безответный Баттерс часто страдает от выходок Картмана. Единственным настоящим другом Эрику приходится его игрушка лягушонок Клайд.

Задуманный как единственный антигерой из всей четвёрки ребят, он с самого первого сезона привлекает к себе большее внимание зрителей, чем оставшаяся троица. В частности, он является любимым героем в сериале одного из двоих создателей шоу — Мэтта Стоуна. Со временем Картман превратился в настоящего «толкача» шоу, с каждой серией демонстрируя не только хитрость и изобретательность, но и недюжинный интеллект, далеко превосходящий возможности обычного четвероклассника.

Кроме того, иной раз кажется, что Картман выступает в роли «младенца, глаголющего истину», как, например, случилось в эпизоде «Cartoon Wars» 10-го сезона, когда перед героями сериала был поставлен выбор — показать серию «Гриффинов», где высмеивается мусульманский пророк Мухаммед и получить волну террора по всей стране или просто запретить скандальный эпизод к показу. Конечно, эта серия противоречива по столкновению заложенных в неё идей (например: что важнее — пресловутая свобода слова или религиозные чувства жителей других стран), но именно Картман первым озвучил здравую идею, что негоже издеваться над верой и образом жизни непохожих на тебя людей даже в угоду высоким телерейтингам. Однако ближе к концу серии выясняется, что Картман просто ненавидит «Гриффинов» и воспользовался благовидным предлогом, чтобы добиться их запрета[2].

У Картмана следующие слабости: «Cheesy Poofs» (сырные подушечки), кожица от жареных цыплят из KFC, Мел Гибсон, Третий Рейх, игровые приставки, всё, что связано с компанией Apple, и ветчина[3].

День рождения Эрика Картмана — 1 июля. Номер дома Картманов — 28201.





Внешность и физические характеристики

Картман страдает ожирением. Одной из причин избыточного веса является то, что он много ест (любимая еда — сырные подушечки, «четверные печенюшки», чипотле, жареная курица и «шоколадные пистолеты»). У Картмана двойной подбородок. Его часто дразнят «жирным» (а также «жиробасом», «жиртрестом»).

Несмотря на агрессивный характер и преимущество в весе, Картман не слишком хорошо дерётся (разумеется, если ему не удаётся применить какой-нибудь нечестный приём). В нескольких сериях он затевает драку с Кайлом, но в основном верх одерживает Кайл. В эпизоде 130 «Енот» (англ. The Coon) Эрик продемонстрировал способность прыгать с крыши на крышу и лазить по окнам.

Как правило Картман носит голубую шапку с жёлтым помпоном, красную куртку, жёлтые варежки и коричневые штаны. Под курткой он носит белую майку, хотя её редко видно. В эпизодах 102 «Набор веса 4000» (англ. Weight Gain 4000) и 216 «Счастливого Рождества, Чарли Мэнсон!» (англ. Merry Christmas, Charlie Manson!) Картман носил розовую майку с надписью «Beefcake» (рус. Здоровяк). У него каштановые волосы (хотя иногда они становятся чёрными, например когда он изображает Адольфа Гитлера или борца сумо).

Личность

Личность Картмана заметно изменялась по ходу сериала. Он всегда оставался эгоистичным и нетерпимым, но в ранних сериях он был просто очень плохо воспитанным ребёнком. Позднее он стал жестоким, агрессивным и хитрым. Широко развились его способности манипулировать людьми и интеллект в целом. Он безмерно уважает власть, но не всегда уважает тех, кому она принадлежит.

Расизм

Картман — ярый и убеждённый расист и антисемит. Его стремление унизить Кайла потому, что тот — еврей, достигает иногда масштабов мании.

Кумиром Картмана является Мел Гибсон, потому что Мэл Гибсон снял фильм «Страсти Христовы», который подтвердил антисемитские идеи Эрика. Событиями этого фильма Картман неоднократно попрекает Кайла. Любимая фраза — «Ты — жид пархатый!». В эпизоде 1305 Картман хвастался, как победил армию (вымышленных им) «жидроидов» — боевых роботов, во внешнем виде которых явно угадывались черты стереотипных евреев.

Другим кумиром Эрика является Третий Рейх. В пользу этого говорит неоднократно проявлявшаяся симпатия Картмана к нацистам и Адольфу Гитлеру. Эрик знает немецкий язык[⇨]. Возможно, не случайной является созвучность имени Эрика Картмана с именем немецкого аса времён Второй мировой войныЭриха Хартманна.

Странности

Судя по многочисленным намёкам, Картман страдает рядом серьёзных психических расстройств.

В частности, он не может не спеть песню «Come Sail Away» группы «Styx» целиком, если кто-то рядом начнёт её петь, что может быть одним из симптомов навязчивых идей. Он страдает комплексом неполноценности и для самоутверждения иногда бьет свою кошку, крича при этом: «Плохая киса, плохая!» (также эта фраза иногда распространяется на другие его жертвы). Тем не менее, в серии «Внушительные буфера» он проникается неожиданной жалостью к кошкам всего города, когда те официально оказываются под запретом. Иногда Картман устраивает чаепития с куклами, притворяясь, что они говорят ему, какой он крутой. Во время игр он однажды воссоздал сцену из фильма «Молчание ягнят» — посадил куклу в колодец и спускал ей еду в корзинке. В эпизоде «ШИКАРН-О» выясняется, что у Баттерса есть плёнка, на которой Картман, одетый в женскую одежду и ведущий себя как Бритни Спирс, танцует вокруг картонной фигуры Джастина Тимберлейка и поёт «Лизните моё тело!». Известно, что Картман, несмотря на свой возраст, иногда писается в постель.

Как только Картман закроет глаза, его посещают различные видения. В эпизоде «Хелен Келлер! Мюзикл» демонстрируется, что Эрику в эти моменты мерещатся жуткие сцены убийств и разрушений каждый раз, к которым он уже привык (говорит, что видит «эту фигню» каждый раз, как закроет глаза). Тем не менее, в эпизоде «Удивительный дар Картмана» показано, что также Картману часто мерещатся сладости или различные вкусные блюда.

Как правило, Картман в курсе происходящего вокруг, но о некоторых вполне элементарных вещах он не имеет никакого представления. Например, он был уверен, что дельфины живут в иглу. Кроме того, Картман периодически придумывает безумные планы, часть из которых срабатывает, создавая юмористический эффект. В серии «Я люблю кантри» вместо того, чтобы читать учебник, Картман записывает документальные фильмы про американскую революцию в «TiVo», погружает его в ванну и садится туда сам. В результате удара током он попадает в 1776 год, где встречается с отцами-основателями.

Также Картман очень хочет быть взрослым, или, по крайней мере, более взрослым, чем его друзья. Например, в эпизоде «Скотт Тенорман должен умереть» он покупает у старшеклассника лобковые волосы, чтобы похвастать перед друзьями, не зная о том, что, когда взрослеешь, они вырастают сами.

На протяжении многих серий Картман преследовал основную цель своей жизни — заработать 10 миллионов долларов. Для этого он придумывал собственную религию, занимался торговлей молочными зубами и создавал собственную мальчиковую группу под названием «Fingerbang» (Фингертрах) не зная что на самом деле значит это слово. Картмана даже назвали «финансовым гением, который изобрел новую стратегию», когда он купил для себя парк аттракционов и никого туда не пускал (506). В итоге людей настолько стало туда тянуть, что он смог заработать кучу денег, которые бездарно потерял позже.

Картман любит выигрывать споры (особенно у Кайла) и доказывать своё превосходство. Когда ему нечего возразить, он говорит: «Да пошли вы пацаны, я иду домой!» (в оригинале: «Screw you guys, I’m going home!»), и уходит, не давая продолжить спор.

Картман (как и озвучивающий его Трей Паркер) люто ненавидит хиппи, они постоянно ему снятся, из-за чего он бормочет во сне. Когда хиппи стали представлять реальную опасность для Саут-Парка, он спас город, поскольку осознавал её так отчётливо, как никто другой.

В эпизоде 1302 Картман решает стать таинственным супергероем, который «спасает» город от преступности — например, разгоняет влюблённую пару, приняв их за насильника и жертву. Как только у Картмана появляется соперник, он всеми силами старается убрать его со своего пути, что в конце концов Эрику и удаётся — противник сдаётся полиции.

Как выясняется, Картман довольно давно мечтает быть пиратом, на этом завязан эпизод 1307.

В эпизоде 1213 Картман пытался покончить с собой.

В эпизоде 1607 говорится, что Картман сводит вместе однорасовые пары запирая их в мужской раздевалке и при этом видит Эрика-Купидона (галлюцинацию).

Гомосексуальное поведение

Как минимум дважды Картман попадал в руки педофилов. В эпизоде «Картман вступает в NAMBLA» он вступает в Североамериканскую ассоциацию бойлаверов в поисках взрослых друзей. В результате он и его друзья были вынуждены спасаться бегством от толпы возбуждённых мужчин. В эпизоде «Это уже было у „Симпсонов“» Картман выясняет, что в результате воздействия спермы ракообразные жаброногие Artemia salina образуют цивилизацию и начинают вести себя как люди. По совету своей матери он отправляется в банк спермы, затем выливая в аквариум, и рассказывает друзьям, что часть спермы достал у человека по имени Ральф. Он хвастается, что ничего не заплатил Ральфу за сперму, а «просто закрыл глаза и высосал её из трубки». К этому списку можно отнести и случай в самом конце эпизода «Детский сад», когда, заметив раскрашенные под женскую грудь ягодицы Картмана, группа молодых хулиганов, ранее косвенно замеченных за онанизмом, уносит его, полуголого, в кусты. Также в эпизоде «Коровьи дни» Картман считает себя вьетнамской проституткой и напоминает о том, что его «шлёпал» Леонардо ди Каприо. А в серии «Толстая задница и тупая башка» его рука, считающая себя Дженнифер Лопес, делает минет Бену Аффлеку. В серии «Картман сосёт» Эрик берёт пенис Баттерса себе в рот, пока тот спит, и делает фото с уверенностью, что это сделает Баттерса геем. В серии «Джефферсоны» Картман и Джефферсон (Майкл Джексон) пыталились поцеловаться (на самом деле это был кошмар Стэна).

На протяжении всей трилогии «Воображляндия» Картман добивается того, чтобы Кайл пососал ему яйца (то есть дословно исполнил ругательное выражение «suck my balls»); его целью является отсасывание яиц в костюме (он одевается султаном, королём или папой римским), с сохранением фото и видеосвидетельств происшедшего. В конце концов Эрик ограничивается зрелищем того, как воображаемый им Кайл сосёт яйца у воображаемого им самого себя.

В целом ряде эпизодов («Мексиканская зырящая лягушка с южной Шри-Ланки», «Коровьи дни», «Зуб за зуб зубной феи 2000», «У Усамы бен Ладена вонючие штаны», «ШИКАРН-О», «Куролюб», «W.T.F.», «Танцы со смурфами», «Яйца Баттерса») Картман переодевался в женскую одежду. В эпизоде «Приходят соседи» Кайл, объясняя Токену, почему они издеваются над Картманом говорит: «Потому что он садист и педик». Впрочем, данное ругательство ребята использовали, скорее всего, в другом контексте, как это было впоследствии показано в серии «Слово на букву «П»». Также известно, что в эпизоде «Le Petit Tourette» он говорил, что он и его двоюродный брат трогали друг друга членами. В конце шестого эпизода «Твик + Крэйг» девятнадцатого сезона Эрик занимается онанизмом в туалете сидя на унитазе, представляя что его насилует его воображаемое альтер-эго Эрик-Купидон (Купид-Я), получая при этом явное удовольствие.

Болезни

Долгое время Картман жил с больной почкой, из-за которой из его носа во время смеха выливалось «молоко», даже если он не пил его перед этим. В конечном итоге эта почка была пересажена умирающему Кайлу. Также, в эпизоде «Проблема с гландами» Картман заболевает СПИДом и вместе с Кайлом находит лекарство от этой болезни, измельчив 100000 долларов и введя их в себя и Кайла внутривенно. В эпизоде 303 упоминается о том, что у Эрика проблемы с периферическим зрением, которые в итоге были решены пересадкой глаз убитого Кенни. В эпизоде 1108 Картман говорит всем, что он заболел синдромом Туррета и наслаждается им, так как теперь он может ругаться и говорить все что угодно без всяких негативных последствий для себя. Однако вскоре он действительно потерял способность контролировать себя.

Таланты

Ораторские способности

Очень часто Эрик способен ради своей выгоды вести за собой огромное количество людей. Так, в серии «Страсти жидовы» он заставляет почти весь Саус-Парк объединиться против евреев, под видом марша в пользу фильма Мела Гибсона Страсти Христовы. А в эпизоде «Рыжие дети» собирает вокруг себя детей с рыжими волосами для совершения массового убийства нерыжих. В эпизоде «Алый знак веселья» косплея генерала Ли вместе с южанами-реконструкторами захватывает юг Америки и почти вынуждает президента признать независимость южных штатов. В эпизодах «Попадают ли умственно отсталые в ад?» и «Возможно» он организовал собственую церковь. В серии «Жирная Борода» Картман собирает под своим началом почти всех сомалийских пиратов. В эпизоде «Кенни умирает» Эрик произносит трогательную речь и поёт песню «Heat of the Moment» перед Конгрессом, чтобы ему разрешили исследование стволовых клеток; растрогавшись, песню подхватывают все конгрессмены и дают такое разрешение.

Музыкальные способности

Несколько раз за сериал, Картман добивался значительного успеха в музыке. Впервые он попробовал себя в музыкальном бизнесе в эпизоде «Кое-что, что можно сделать пальцем», где организовал бойз-бэнд; однако, эта группа выступила только один раз и не очень успешно. В дальнейшем, в эпизоде «Толстая задница и тупая башка», «ожившая» рука Картмана, которая выдаёт себя за Дженнифер Лопес, записывает успешный сингл «Taco-Flavoured Kisses», вызывая зависть настоящей Дженнифер Лопес. В эпизоде «Тяжёлый христианский рок» Картман вместе с Баттерсом и Токеном создаёт христианскую рок-группу (Эрик играет на клавишах и поёт). Картман пишет целый ряд «христианских» песен, переделывая старые песни про любовь и ставя вместо слов «детка» или «любимая» слово «Иисус». Среди его песен — «Тело Христа» и «Упаду на колени и начну удовлетворять Иисуса». Группа (она называется «Faith+1», в переводе MTV — «Дети веры») добивается огромного успеха; однако, Картман всё портит во время празднования по случаю продажи миллионной копии, узнав, что их альбом не может стать платиновым. Он начинает грязно ругаться, посылая всех подряд.

Кроме того, из эпизода «Чинпокомон» известно, что Картман немного умеет играть на гитаре, в эпизоде «Яковозавры» он исполняет на губной гармошке издевательскую песню «Я ненавижу вас, пацаны» (англ. I Hate You Guys). В серии «Кое-что о том, как пришёл Wall-Mart» Картман играет на скрипке, купленной в «Wall Mart», жалобную мелодию, после чего Кайл ломает скрипку. В 11 серии 13 сезона, попав в японскую тюрьму, он достаёт губную гармошку и начинает играть стереотипную мелодию. В этой же серии вместе с Кайлом и Кенни играет в группе «Rock Band» и весьма неплохо поёт песню «Poker face».

Знание немецкого языка

Эрик Картман знает немецкий язык — это видно в эпизоде 804 «Страсти жидовы» (англ. The Passion of the Jew), где Эрик выкрикивал цитаты из речей Гитлера на немецком, и в эпизоде 1502 «Смехобот» (англ. Funnybot), где Картман по-немецки пытался договориться с немецким правительством, захватившими школьный спортзал, чтобы те взяли в качестве выкупа Кайла, апеллируя к тому, что Кайл (еврей по национальности) является, по мнению Эрика, «любимой» нацией немцев.

Взаимоотношения

Семья

Мама Картмана, Лиэн среднего для женщин Саут-Парка роста. У неё каштановые волосы, она носит светло-синий свитер и красные брюки; у Лиэн очень мягкий, нежный голос. Лиэн Картман является нимфоманкой и проституткой, снимающейся на камеру для немецких порно-сайтов. Этот факт впервые подтверждается ещё в первом сезоне сериала — Кайл показывает Эрику журнал «Шлюхи-наркоманки», на обложке которого изображена мать Картмана (107). Кроме того, Лиэн снималась в немецком копрофильском порнофильме («Саус-Парк: большой, длинный и необрезанный») и в любительском BDSM-порно с участием мистера Мэки. Она легко вступает в сексуальные отношения с незнакомыми людьми, гостями или пришедшими по вызову рабочими. Лиэн получила своё имя от экс-невесты Трея Паркера; он застал её с другим и в результате решил дать её имя женщине с крайне беспорядочной половой жизнью[4].

Мама Картмана совершенно избаловала сына, чем и объясняются многие его отрицательные черты. В серии «Цццт» Лиэн ненадолго перестаёт баловать Эрика, и вскоре он добреет, начинает лучше учиться и сбрасывает вес. Однако, в итоге мать сама возвращает сына к первоначальному состоянию, поскольку понимает, что если он будет нормальным сыном, он перестанет быть её единственным другом.

С другой стороны, в эпизоде «Счастливого Рождества, Чарли Мэнсон!» показано, что у большинства родственников Картмана такой же характер, как и у него, и, возможно, всё дело в генах. К большинству своих родственников Картман относится без особой нежности; к примеру, единственной целью общения с бабушкой для него является получение подарков (хотя она, умирая, завещает ему миллион долларов).

В серии «Мамаша Картмана по-прежнему грязная шлюха» заявляется, что Лиэн Картман — гермафродит и является биологическим отцом Эрику (на самом деле это не так). Это очень угнетает Эрика: так, в эпизоде 1108 упоминается, что он из-за этого иногда плачет по ночам, а, ещё не зная, что его мать — его отец, он возмущался, что она спит с другими мужчинами «на папиной койке».

В эпизоде 1405 выясняется, что Эрик был обманут и Лиэн Картман — всё-таки мать, у него есть отец. В серии «201» выясняется что его отцом был один из игроков «Денвер Бронкос» — отец Скотта Тенормана Джек Тенорман, погибший вместе со своей женой в результате хитроумно проведённой операции Эрика, который сделал это с целью отомстить Скотту (501).

Друзья

Хотя Картман принадлежит к компании четырёх главных героев, вместе со Стэном, Кайлом и Кенни, нередко он откровенно противостоит им, признаётся им в ненависти (или они признаются в ненависти ему). Часто спорит с друзьями, а когда у него заканчиваются аргументы просто говорит «Да пошли вы, я домой». Друзья недолюбливают Картмана, а после того, как Картман убил родителей Скотта Тенормана (501), они стали серьёзно его опасаться. Одной из главных целей всех его поступков является достижение превосходства над приятелями. В серии «Пылкая католическая любовь» Картман выигрывает у Кайла пари. Картман начинает дразнить Кайла, но тот признает, что проиграл, и поздравляет Картмана. Картман тут же теряет удовольствие от победы и перестаёт унижать Кайла. Но несмотря на все разногласия, Эрик нуждается в компании Стэна, Кайла и Кенни, а также Баттерса, который прощает ему даже самые грязные издевательства. Кроме того, главные герои, попадая в трудную ситуацию, зачастую обращаются за помощью к Картману как самому искушенному и находчивому. Однажды (в эпизоде Лучшие друзья навсегда), Картман называл Кенни своим лучшим другом, но в этой же серии он очень наглядно продемонстрировал, что у него есть гораздо более важные интересы, чем здоровье друзей.

Девочки

Эрик постоянно говорит о своём пренебрежительном отношении к противоположному полу (он заявляет, что главным женским занятием должна быть готовка еды для него и стирка его одежды). Тем не менее, иногда ему не хватает женского внимания. В эпизоде «Шеф теряет терпение» Картман производит приятное впечатление на Венди Тестабургер (к её ужасу). Венди не может думать ни о чём другом и в конце концов целует Картмана на глазах у всего города. После этого её интерес к Эрику сходит на нет. В последней сцене эпизода Венди говорит, что рада, что всё закончилось; Картман соглашается и пытается смеяться, хотя заметно, он вовсе не рад. Венди убегает к Стэну, а Картман остаётся совсем один и печально вздыхает. В эпизоде 111 вместе со всей мужской половиной класса влюбляется в учительницу Мисс Элен. В эпизоде 610 Картман вместе со всеми мальчиками класса влюбляется в Биби. В эпизоде 907 Эрик показывает осведомлённость в отношениях с девочками и помогает советами Джимми соблазнить одноклассницу. В эпизоде «Le Petit Tourette» Картман случайно признается, что тайно влюблен в Петти Нельсон и что хочет её поцеловать. На что Петти, скривившись, произносит: «Фу-у…»

Лягушонок Клайд

Лягушонок Клайд (англ. Clyde Frog) — любимая игрушка Эрика Картмана. Внешне Лягушонок Клайд очень напоминает Лягушонка Кермита (англ. Kermit the Frog), кукольного персонажа «Улицы Сезам» и «Маппет-шоу». Также, вероятно, Лягушонок Клайд основан на главном герое детской познавательной передачи 1970-х «Шоу Лягушонка Клайда» (англ. Clyde Frog Show). Иногда Картман также называет Клайда «Artemus Clyde Frog» (рус. Лягушонок Артемус) — это происходит, когда он играет в «Дикий, дикий Вест» в эпизоде «Кошачья оргия» и является намёком на имя персонажа Артемуса Гордона. В эпизоде 1201 Кайл отрывает лягушонку голову.

Картман находится в очень близких отношениях с Лягушонком Клайдом. Он плачет, когда ему надо попрощаться с ним, и считает его своей лучшей игрушкой. Можно сказать, что Лягушонок Клайд, хотя он и не одушевлён, является ближайшим другом Эрика, к которому он проявляет более тёплые чувства, чем ко всем своим приятелям. Возможно, столь близкие отношения с игрушкой являются результатом и итогом психических проблем и сложных отношений Эрика с другими детьми и людьми вообще.

В эпизоде 1512 Лягушонок Клайд вместе с остальными игрушечными приятелями погибает. Сначала всем кажется что это дело рук пятиклассников, однако потом выясняется, что Картман сам создал жуткую серию «убийств», похожую на киношный триллер. Сделал он это, как ни странно, потому, что Кайл сказал что Эрику необходимо взрослеть и избавляться от своих игрушек (и это чуть ли не единственный раз когда Картман послушал совет Кайла).

Значение и признание

Согласно опросу проведённому среди детей в 1999 году компанией «NatWest» — Картман занял первое место, как самая популярная вымышленная или реальная личность, с которой стоило бы брать пример. Он опередил в опросе таких звёзд как Дэвид Бекхэм и Бритни Спирс[5].

Обозреватель газеты «Independent» Ник Лезард назвал Картмана «героем нашего времени» и охарактеризовал его так:

Толстый, неблагополучный, сквернословящий лентяй. Хитрый, коварный, презирающий все благородные мысли и деяния, нагло ведущий себя со своей снисходительной матерью.

[6]

Героические моменты

У Картмана есть и положительные качества. Несколько раз он спасал друзей, город и весь мир в целом, хотя не всегда осознанно.

  • В эпизоде «Роджеру Эберту следует отказаться от жирной пищи» Картман спасает всех от сумасшедшего работника планетария, который зомбифицировал население Саус-Парка вращающимися картинками звёздного неба, сделав всех жителей города рабами планетария. Картман случайно спасает их, войдя в планетарий, а потом решает, что слава героя ему не повредит.
  • В эпизоде «Яковозавры» Картман, был единственный из всего Саут-Парка, кто проникся жалостью к вымирающему виду яковозавров, в то время как остальных горожан бесило их ненормальное поведение.
  • В эпизоде «Кошачья оргия» Картман помогает Шелли, сестре Стэна, отомстить её бывшему парню, который её бросил.
  • В эпизоде «Кошмарный Марвин в космосе» Картман помогает эфиопу Марвину и его народу оторваться от преследования Салли Струтерс, и добраться до планеты Марклар.
  • В полнометражном фильме «Саус-Парк: большой, длинный и необрезанный» экспериментальный V-чип, помещённый в его мозг, не даёт ему ругаться (выражаясь, Эрик получает удар током). Но выясняется, что Картман не в силах отказаться от сквернословия, и, в конце концов, V-чип начинает работать немного неправильно: каждый раз, когда Картман ругается, из него выстреливает мощная молния. Таким образом Эрик побеждает Саддама Хусейна с помощью потока отборной ругани и тем самым останавливает вторжение сил ада на Землю.
  • В эпизоде «Тупое преступление Картмана 2000» принёс аттракционы из Диснейленда парню, который помог ему сбежать из тюрьмы, даже несмотря на то, что в итоге Картмана и так оправдали.
  • В эпизоде «Джунгли-Шмунгли» Картман сказал лесозаготовщикам, куда пошла остальная группа американских школьников, что позволило их спасти.
  • В эпизоде «Тампоны из волос чероки» Картман оказывается единственным человеком, который может быть донором почки для Кайла, хоть сам этого и не желает.
  • В эпизоде «Шеф теряет терпение» Картман неожиданно встал на сторону тех, кто хотел поменять городской флаг Саут-Парка, считая его расистским и на этой почве он даже сблизился с Венди.
  • В эпизоде «У Осамы Бин Ладена вонючие штаны» он уничтожает Талибан и подстраивает смерть Усама бин Ладена (выполнив всё это в стиле мультфильмов про Багза Банни).
  • В сотом эпизоде сериала, «Я люблю кантри», Картман путешествует во времени в 1776 год, встречается с отцами-основателями и спасает город от полного хаоса.
  • В эпизоде «Убить Санта-Клауса» Картман, чтобы получить подарок от Санты, пытается совершить хороший поступок: Принести рождество в Ирак.
  • В эпизоде «Сдохни, хиппи, сдохни» его ненависть к хиппи спасает Саут-Парк от музыкального фестиваля хиппи.
  • В эпизоде «Лучшие друзья навсегда» он, сам того не ведая, спасает мир от Армагеддона, добившись в суде, чтобы Кенни отключили от системы жизнеобеспечения, чтобы получить «PlayStation Portable», которую Кенни ему завещал. Кенни попадает в рай, принимает командование ангельскими силами и побеждает демоническую армию Сатаны.
  • В эпизоде «Смерть Эрика Картмана» Эрик думает, что он умер и не может попасть на небеса потому, что его миссия на земле не закончена, и он начинает делать добрые дела.
  • В эпизоде «Угроза самодовольства!» он отправляется в Сан-Франциско (где он поклялся никогда не бывать) и спасает Кайла и его семью от урагана пафоса, стёршего Сан-Франциско с лица земли и засосавшего город «в его собственную жопу».
  • В эпизоде «Занимайтесь любовью, а не Warcraft’ом» Картман в одиночку разработал план, как победить всесильного игрока в игре Word of Warcraft, который убивал персонажей остальных игроков.
  • В эпизоде «Учительница соблазняет мальчика» Картман помогает Кайлу спасти Айка от озабоченной учительницы, причём в этой серии он и Кайл ни разу не оскорбляют друг друга.
  • В эпизоде «Мандомба» благодаря его неприязни к мусульманам удалось спасти Саут-Парк от ядерного взрыва.
  • Во второй части эпизода «Воображляндия» Картман спасает жизнь Кайлу после атаки Челмедведосвина, сделав ему непрямой массаж сердца, чтобы тот мог исполнить свою часть договора: пососать яйца Картмана.
  • В эпизоде «Внушительные буфера», когда весь город избавляется от кошек, он прячет бездомных у себя на чердаке, чтобы их не забрали.
  • В эпизоде «Освободите Виллзиака» Эрик вместе с другими ребятами спасает «говорящего» кита из океанариума.
  • В эпизоде «Вперёд, Бог, вперёд XII» Картман, чтобы поиграть в Nintendo Wii, замораживает себя в горах и попадает в XXV век, где весь мир стал полностью атеистическим, а борьбу за власть ведут три атеистических группировки. Разочаровавшись в будущем, Картман пытается изменить его и с помощью «телефона для розыгрышей», позволяющего звонить в прошлое, звонит миссис Гаррисон (чей брак с Ричардом Докинзом и привел к такому будущему), прямо в момент когда та занималась сексом с Докинзом и случайно сообщает тому, что миссис Гаррисон делала операцию по смене пола. Докинз смущается и покидает миссис Гаррисон, что приводит к изменению будущего, в котором теперь воцарился мир и взаимопонимание.
  • В эпизоде «Фу, член!» Эрика отправляют учить трудных подростков в Денвере и обучает их искусству лжи благодаря чему они проходят тест.
  • В эпизоде «Кольцо» когда Кенни, под влиянием группы «Jonas Brothers» стал носить «кольцо невинности» и становиться скучным, Картман вместе с Кайлом и Стэном уличил группу и их босса Микки Мауса в обмане, после чего Кенни снял кольцо.
  • В эпизоде «Ешь, молись, пускай газы» Картман вместе с остальными мужчинами Южного парка записывал песню в защиту прав женщин.
  • В эпизоде «Фэйсхиллинг» Картман спас, вернув в моду, интернет-мем «Фейсхиллинг».
  • В эпизоде «Жидокабра» Картман под влиянием своего сна становится иудеем, и вместо того, чтобы унижать Кайла по поводу его еврейства, поздравляет с Песахом.
  • В игре South Park: The Stick of Truth именно Картман придумывает способ окончательно расправиться с финальным боссом — зомби-фашистской принцессой, в которую превратился Кенни.
  • В серии «Джефферсоны» Эрик самоотверженно и героически защищает от клеветы и общественного унижения Майла Джексона, закрыв его собой от полицейских, и говоря им что не позволит его оскорблять.

Смерти и воскрешения

Картман умирал несколько раз. В раннем короткометражном мультфильме «Дух Рождества (Иисус против Фрости)» был убит ожившим снеговиком (примечательно, что в этом эпизоде Картман носил имя «Кенни»). В эпизоде «Воображляндия, эпизод III» Эрик вместе с Кайлом и Стэном погибает в результате взрыва атомной бомбы в Воображляндии. Однако, благодаря Баттерсу, который воображает, чтобы всё в Воображляндии вернулось к довоенному состоянию, они оживают. В специальном ролике «Dead Friend Sketch» Картман был раздавлен ногой гигантской статуи. В эпизоде «Жидокабра» в своем сне Картман умирает по воле Иеговы, потому что его отец (а по совместительству, египетский фараон) не дает евреям уйти из Египта.

Криминал

  • В серии Тупое преступление Картмана 2000 Эрик впервые попадает в тюрьму, по статье «преступление на почве расовой ненависти» (бросил камень в Токена). Срок наказания — 13 лет, реально около 5 дней, так как был оправдан губернатором.
  • В серии Туалетная бумага Эрик закидал дом учительницы туалетной бумагой. По закону Южного Парка — это уголовное преступление. Наказание — оставаться в школе одну неделю после уроков.
  • В эпизоде «Каса-Бонита» он похищает Баттерса, чтобы вместо него поехать в Каса-Бониту. В конце эпизода его разыскивает полиция. Наказание-неделя в колонии для несовершеннолетних.
  • В эпизоде Скотт Тенорман должен умереть Эрик подстраивает убийство родителей Скотта Тенормана и скармливает их ему с соусом чили.
  • В серии Бедный и глупый участвовал в гонках и задавил многих людей.
  • В эпизоде T.M.I. Эрик подстраивает самоубийство жены врача, который назвал его «жиртрестом».
  • В серии Последний из Мексикан развесил листовки с фото Баттерса и подписью «Разыскивается, стрелять без предупреждения».
  • В эпизоде Война миров Зиммерман Картман стрелял в Токена, который зашёл на его территорию. Был оправдан судом присяжных.

Появления в других сериалах

  • В полнометражном фильме к мультсериалу «Футурама», «Bender's Big Score», в музее голов на заднем плане можно заметить голову Картмана.

См. также

Напишите отзыв о статье "Эрик Картман"

Примечания

  1. [www.southparkstudios.com/fans/faq/archives.php?id=11264 South Park Studios FAQ] (англ.)
  2. [www.southparkstudios.com/fans/behind/interviews.php?interview=25 Чат с Мэттом Стоуном] на South Park Studios. 15 апреля 2005 г. (англ.)
  3. [www.southparkstudios.com/fans/faq/2008/nov FAQ — South Park Studios]  (англ.)
  4. [www.southparkstudios.com/fans/faq/archives.php?id=7958 South Park Studios FAQ] (англ.)
  5. [news.bbc.co.uk/2/hi/entertainment/430977.stm Thursday, August 26, 1999 «Cartman top with kids» / ] bbc /  (Проверено 20 апреля 2010)
  6. [www.independent.co.uk/arts-entertainment/cartman-a-true-hero-of-our-age-1115522.html «Cartman, a true hero of our age» Nick Lezard / Friday, 27 August 1999] / Independent  (Проверено 20 апреля 2010)

Ссылки

В Викицитатнике есть страница по теме
Эрик Картман
  • [www.southparkstudios.com/show/display_char.php?id=1&tab=10 Эрик Картман на South Park Studios]

Отрывок, характеризующий Эрик Картман

– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.