Картофелеуборочный комбайн

Картофелеуборочный комбайн — многофункциональный технический комплекс, предназначенный для механизированной уборки картофеля, возделываемого по интенсивной технологии, отделения клубней от ботвы картофеля, растительных и других примесей, c накоплением клубней картофеля в бункере и выгрузкой их в транспортное средство. Первые подобные машины именуемые «картофелекопатели» использовались уже в XIX веке. Первым советским картофелеуборочным комбайном был КОК-2.

Предварительные операции

Перед проходом картофелеуборочной техники с поля необходимо убрать ботву, то есть - верхние части растений. Для этого применяется отдельный (прицепной) агрегат шириной захвата 2-3 метра, где быстро вращающийся (от вала отбора мощности) закрытый кожухом барабан, набранный из радиальных поперечных вращению пластин, срезает, измельчает и разбрасывает ботву практически до уровня почвы.

Типы картофелеуборочных машин

Навесная (также - картофелекопатель) - устанавливается на навесное устройство пропашного колёсного трактора. Основой является рама (корпус) шириной около 1 метра и длиной около 2 метров, опирающийся задней частью на пневматические колёса-ролики. В передней нижней части корпуса расположены ножи (как правило, два), направленные вперёд и под небольшим углом вниз от горизонтального положения, движущиеся вперёд-назад вдоль своей плоскости. В рабочем положении ножи входят в почву на глубину около 15-20 см. и за счёт своего движения и перемещения трактора с картофелекопателем вперёд захватывают и передают слой почвы с корнеплодами вверх, на транспортёр из тонких металлических прутьев, расположенных с зазором 2-3 см. Проходя по транспортёру, частицы земли проваливаются в зазоры, а корнеплоды и ботва отделяются друг от друга и на выходе из транспортёра падают на землю и далее собираются вручную. Транспортёр и ножи приводятся от ВОМ трактора.

Прицепная машина - собственно комбайн - в основе конструкции - аналогичные картофелекопателю ножи и транспортёр, дополненные ещё несколькими средствами сепарации и очистки корнеплодов, а также бункером для них. Корпус шириной около 2 метров, длиной 4 метра, задней частью опирается на колёса (одна ось), передней - на сцепное устройство трактора. Привод рабочих органов - от ВОМ трактора. Отечественные комбайны имеют сортировочный стол - сплошную прорезиненную ленту, по которой проходят отделённые корнеплоды перед попаданием в бункер. Операторы (один или два человека) вручную выбрасывают с ленты попадающиеся части ботвы и камни, не отделённые автоматически.

Ссылки

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Картофелеуборочный комбайн

Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.