Карцов, Виктор Андреевич

Виктор Андреевич Карцов
Дата рождения	31 января 1868(1868-01-31)
Дата смерти	2 мая 1936(1936-05-02) (68 лет)
Место смерти	Архангельск
Род войск	военно-морской флот
Звание	вице-адмирал
Командовал	миноносец № 210 миноносец № 202 миноносец «Кондор» миноносец «Властный» миноносец «Генерал Кондратенко» учебное судно «Хабаровск» крейсер «Аврора» Морской агент во Франции (1910—1913)
Сражения/войны	Русско-японская война * Бой в Жёлтом море
Награды и премии
Связи	тесть И. К. Григорович

Ви́ктор Андре́евич Карцо́в (иногда — Ка́рцев; 31 января 1868 — 2 мая 1936, Архангельск) — русский вице-адмирал (1916).

Биография

Из дворян Смоленской губернии. Родился в семье генерального консула на острове Корфу статского советника А. Н. Карцова. Окончил Морское училище (1889).

Командир миноносцев № 210 и № 202 (1900), миноносца «Кондор» (1901—1902).

С 1903 года командир миноносца «Властный», входившего в состав Порт-Артурской эскадры. С началом русско-японской войны принимал активное участие в боевых действиях, в том числе в бою 26 февраля 1904 года с японскими миноносцами. В мае списан на берег в связи с болезнью, после выздоровления воевал на сухопутном фронте, был ранен 9 августа во время боя за редуты № 1 и № 2. Через месяц возвращён на «Властный». Перед сдачей Порт-Артура прорвал на миноносце блокаду и ушёл в Чифу, где «Властный» был интернирован.

Командир эсминца «Генерал Кондратенко» (1907—1908), учебного судна «Хабаровск» (1908—1910).

Морской агент во Франции (1910—1913). Командир крейсера «Аврора» и отряда судов Морского корпуса (1913—1914). Исполняющий обязанности (1913—1915), а с 1915 года — последний директор Морского корпуса.

Арестован во время Февральской революции. По воспоминаниям кадета Морского корпуса Н. Р. Вредена: «Позднее стало известно, что во время первого затишья перестрелки [кадет корпуса с окружившей здание корпуса толпой восставших солдат] к переднему входу подъехал автомобиль с белым флагом, и человек, заявивший что представляет Думу, попросил поговорить с директором. Адмирал вышел на тротуар и, в то время как он стоял рядом с автомобилем, был неожиданно затолкнут внутрь и увезён».

Карцов был привезён в Думу и помещён под арест в Министерском павильоне Таврического дворца. Находившийся там же под арестом генерал Глобачев вспоминал: «в числе арестованных находился директор Морского кадетского корпуса вице-адмирал Карцев, который с первого дня своего ареста стал обнаруживать признаки сильного расстройства нервов. Однажды в 4 часа утра он вскочил со своего кресла, в котором спал, и бросился на часового с намерением выхватить у него винтовку. Тогда другой часовой выстрелил и пробил ему пулей плечо на вылет… Карцева солдаты оттащили от часового и передали двум явившимся на крики санитарам. Оказалось, что на него нашел припадок острого умопомешательства, и он имел намерение, вырвав винтовку из рук часового, покончить самоубийством. Когда ему перевязывали рану, он обманул бдительность санитаров и вторично сделал попытку броситься на часового, но успел только, наклонив штык ружья к себе, легко ранить себя в грудь до самого утра он безумно кричал, но, наконец, его одели и куда-то увели».

Работал в Ленинграде в институте «Гидрометео». В декабре 1930 года арестован НКВД вместе с женой и сыном. Жена Карцова Мария Ивановна была осуждена по ст. 58-10 УК РСФСР на 10 лет, в то время как В. А. Карцов и его сын Андрей были административно высланы в Архангельск.

Скончался 2 мая 1938 года. Похоронен в Архангельске на Ильинском кладбище.

Семья

Был женат на Марии Ивановне Григорович — старшей дочери адмирала И. К. Григоровича. Дети: Андрей (1909 — ?), Наталья (1911—1997).

Награды

• Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом
• Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами
• Орден Святой Анны 2-й степени с мечами
• Орден Святого Георгия 4-й степени — «За подвиг мужества и храбрости, оказанный во время боя миноносцем „Властный“ с неприятельским миноносцем в ночь с 25 на 26 февраля 1904 г. у Порт-Артура»
• Орден Святого Владимира 3-й степени
• Орден Святой Анны 1-й степени
• Орден Святого Станислава 1-й степени

Источники

• Григорович И. К. Воспоминания бывшего морского министра. — Кронштадт-Москва: Морская газета, Кучково поле, 2005. — ISBN 5-86090-122-4.

Ссылки

• [arhpress.ru/vedpom/2005/8/17/21.shtml Адмирал Карцов]
• [www.navy.su/persons/12/kartsov.htm Виктор Андреевич Карцов]
• [www.navy.su/daybyday/february/26/index.htm 26 февраля 1904 г. Подвиг экипажа миноносца «Стерегущий»]
• [infoart.udm.ru/history/navy/biogra10.htm#KarcovWA Биография]

Отрывок, характеризующий Карцов, Виктор Андреевич

Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.