Карышев, Николай Александрович

Карышев Николай Александрович
Дата рождения:	1855(1855)
Дата смерти:	1905(1905)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	экономика и статистика
Учёная степень:	доктор наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский университет

Николай Александрович Ка́рышев (1855—1905, Москва) — русский экономист, статистик, земский деятель, публицист.

Биография

Происходит из дворян Калужской губернии; воспитывался в семье своей тетки О. И. Гнединой и её мужа, Д. И. Гнедина, учился в Харьковской гимназии и на юридическом факультете Московского университета. До 1885 года был доцентом политической экономии и статистики в Санкт-Петербургском лесном институте, с 1888 по 1891 годы приват-доцентом прикладной политической экономии в Московском университете, с 1891 года профессором Дерптского университета, а с 1893 года состоит профессором статистики в Императорском Александровском лицее. В том же году Карышев был избран юридическим факультетом Санкт-Петербургского университета для преподавания статистики, но назначено было другое лицо. В 1881—1884 гг. Карышев был гласным Александровского уездного земства, в 1894 г. избран вновь; долго был в том же уезде почетным мировым судьей, заведовал одно время 12-ю земскими начальными школами; с 1885 г. был организатором и попечителем Гнединского ремесленного училища, в котором в течение 1885—1887 гг. преподавал несколько предметов. Со второй половины 70-х годов Карышев был сотрудником «Русских ведомостей», «Земства», «Днепра», «Земского обзора», «Юридического вестника»; в последнем (сентябрь 1889) напечатано исследование Карышева «Статистический обзор распространения главнейших отраслей обрабатывающей промышленности в России». В 1886 г. Карышев поместил несколько статей об экономическом положении России в болонском «Giornale degli Economisti». С 1893 г. Карышев состоит постоянным сотрудником журнала «Русское богатство», где ведет научно-литературное экономическое обозрение под заглавием «Народно-хозяйственные наброски». Отдельно Карышев издал следующие книги: «Экономические беседы», диссертацию магистерскую — «Вечно-наследственный наем земель на континенте Западной Европы», и докторскую — «Крестьянские вненадельные аренды» (второй том «Итогов экономического исследования России по данным земской статистики»). Сверх того, в 1885 г. Карышев издал «Атлас по лесной статистике».

Научные труды Карышева посвящены преимущественно вопросам сельского хозяйства и в частности хозяйства мелкого, крестьянского. Карышев является здесь горячим защитником крестьянских нужд и интересов, связанных с главным источником их средств существования — земледелием. Хотя главное место практической деятельности Карышева (Екатеринославская губерния) относится к району подворного землевладения, он принадлежит к числу убежденных защитников нашей сельской общины, отстаивая вместе с тем необходимость расширения крестьянского землевладения и землепользования.

С 1896 по 1904 гг. профессор политической экономии и статистики в Московском сельскохозяйственном институте; прочел несколько курсов в русской высшей школе общественных наук в Париже. Был деятельным членом александровского уездного и екатеринославского губернского земств; принимал участие в земском съезде 6—9 ноября 1904 г. в Санкт-Петербурге. После 1895 г. отдельно изданы: «Труд — его роль и условия приложения в производстве»; «Земские ходатайства 1865—1884»; «Из литературы вопроса о крупном и мелком сельском хозяйстве».

Мнения

После публикации в «Русском богатстве» одной из статей Карышева очень резкую характеристику дал автору Гарин-Михайловский (в частном письме одному из ведущих сотрудников журнала от 26 сентября 1894 г.):

... ограниченный народник со всем бессилием и слабостью мысли народника. Наивен так, что стыдно читать. Не тот путь и не так налаживается эта громадная махина нашей жизни <…> Пьяная, узкая голова Карышева поймёт ли, что дело в обесцененьи труда, в связанных руках, в подневольной общине и в подневольном труде, в той каторге, в которой изнывает Россия?!

В октябре 1898 г. уничтожающую характеристику дал Карышеву В.И. Ленин, анализировавший его книгу «Материалы по русскому народному хозяйству. I. Наша фабрично-заводская промышленность в половине 90-х годов»:

… чисто статистическая обработка материала оказалась крайне отрывочной, неполной, несистематичной, а выводы, к которым поспешил перейти г. Карышев, служат большей частью примером того, как не следует обращаться с цифрами.

Вероятно, один только Василий Гаврилович Яроцкий, автор статьи о Карышеве в «Энциклопедическом словаре Бокгауза и Ефрона», положительно оценил значение его работ:

Выводы свои Карышев обосновывает на массе самостоятельно разработанного статистического материала, вследствие чего они приобретают особенную твёрдость. Общеэкономические взгляды Карышева выразились с особенною ясностью в его «Экономических беседах». Это у нас почти единственный образец сжатого, но вместе с тем вполне доступного для сельского, неподготовленного читателя изложения главнейших основ политической экономии. В главном сочинении Карышев вопрос о вненадельных крестьянских арендах разработан не только впервые, но и самым исчерпывающим образом, благодаря чему вполне разъяснено громадное значение его для крестьянского хозяйства и указаны необходимые меры для правильного его разрешения.

Источник

• Карышев, Николай Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Карышев, Николай Александрович

Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.