Касавубу, Жозеф

Жозе́ф Касавубу́ Joseph Kasa-Vubu<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Конго
30 июня 1960 — 25 ноября 1965
Предшественник:	пост учреждён
Преемник:	Жозеф-Дезире Мобуту
Рождение:	1910(1910) Чела, Бельгийское Конго
Смерть:	24 марта 1969(1969-03-24) Бома, Демократическая Республика Конго
Место погребения:	Бома, Демократическая Республика Конго
Партия:	АБАКО
Профессия:	преподаватель

Жозе́ф Касавубу́, или Жозеф Каса-Вубу (фр. Joseph Kasa-Vubu; 1910 (по др. источникам 1913, 1915 или 1917, Чела, Бельгийское Конго — 24 марта 1969, Бома, Демократическая Республика Конго) — первый президент Республики Конго (затем Демократическая Республика Конго, затем Заир, затем вновь Демократическая Республика Конго), после получения страной независимости от Бельгии 30 июня 1960 года.

Биография

Жозеф Касавубу родился в городе Чела (другие данные — в деревне Кума-Дизи близ Леопольдвиля) в семье рабочего народности баконго. Получил образование в школах при католических миссиях, в духовной семинарии, в 1940 году получил диплом учителя и затем два года работал преподавателем в средней школе. Отказавшись от карьеры педагога в 1941 году перешёл на службу в бельгийскую компанию «Агрифер», работал в других частных фирмах бухгалтером. В 1942 году поступил на работу в финансовую службу колониальной администрации, где занимал должность инспектора. С середины 1940 годов Касавубу входил в руководящие органы различных местных общественных организаций. В 1955 году стал одним из авторов «Манифеста АБАКО» и лидером ABAKO (фр. Alliance des Bakongo, Альянса Баконго), конголезской культурной и политической организации, бывшей одним из основных оппонентов бельгийской колониальной администрации. Касавубу был приверженцем идеи исключительности народа баконго, сохранения его традиций и усиления роли традиционных вождей. Он выдвигал идею возрождения средневекового государства Конго. В январе 1959 года, после массовых демонстраций в столице, вместе с другими лидерами национальной оппозиции был обвинён бельгийскими колониальными властями в организации мятежа и приговорён к нескольким месяцам тюрьмы, однако вскоре освобождён. В декабре 1959 года принимал участие в конференции политических партий Конго, требовавших немедленного предоставления стране независимости и был избран председателем конференции. К 1960 году был мэром Дандаля, одного из районов Леопольдвиля. В начале 1960 года — один из ведущих представителей Конго на Конференции круглого стола в Брюсселе, принявшей решение о провозглашении независимости Конго. На конференции выступал против создания централизованного государства. На парламентских выборах в 11 − 25 мая 1960 года партия Касавубу получила всего 12 мест, уступив партии Патриса Лумумбы. Попытка создать правительственную коалицию во главе с Касавубу не удалась, однако 24 июня 1960 год тот был избран парламентом первым президентом независимой Республики Конго. Сразу же после провозглашения независимости 30 июня 1960 года страна оказалась погружённой в гражданскую войну, центром которой стала богатая минеральными ресурсами провинция Катанга. Ситуация усугублялась конфликтом между консервативно настроенным президентом Касавубу и его премьер-министром Патрисом Лумумбой, имевшим левонационалистические взгляды. Открытое противостояние двух первых лиц государства вызвало паралич работы центрального правительства. В конечном итоге, 5 сентября 1960 года Касавубу и Лумумба объявили об отставке друг друга.

Неопределённость продолжалась до 14 сентября, пока командующий армией Жозеф Мобуту открыто не встал на сторону Касавубу. Лумумба, образовавший параллельное правительство в Стэнливиле на севере Конго, вскоре был схвачен сепаратистскими формированиями, действовавшими в южной провинции Катанга, и в январе 1961 года застрелен. Тем временем правительство Гизенги в Стэнливиле 21 марта 1961 года официально лишило Касавубу президентских полномочий за нарушения конституции.

Касавубу в течение следующих лет утверждал ряд правительств, работавших в условиях не прекращавшейся гражданской войны, и в конечном итоге был вынужден назначить премьером бывшего лидера сепаратистского движения в Катанге Моиза Чомбе, после того, как 26 ноября 1962 года объявил амнистию участникам сепаратистского движения

25 ноября 1965 года Жозеф Мобуту вторично захватил власть, низложив на этот раз уже президента Касавубу и в дальнейшем был провозглашён главой государства, оставаясь им на протяжении следующих 30 с лишним лет. Касавубу был сослан на свою ферму близ Бомы в Нижнем Конго, где лишённый средств и медицинской помощи скончался спустя 3 с половиной года, 24 марта 1969 года. Позднее на его могиле построили мавзолей и открыли памятник

Литература

• Виноградов Ю.Н. Касавубу, Жозеф // Гл.ред. А.М.Васильев Африка. Энциклопедия. — М.: Российская Академия наук. Институт Африки. Издательство "Энциклопедия". Издательский дом ИНФРА-М, 2010. — Т. 2. — С. 31.
• Виноградов Ю.Н. Касавубу, Жозеф // Африка. Энциклопедический справочник. — М.: Советская энциклопедия, 1986. — Т. 1. — С. 633.
• Касавубу, Жозеф // Советская историческая энциклопедия. — М.: Государственное научное издательство "Советская энциклопедия", 1965. — Т. 7. — С. 83.
• Касавубу, Жозеф // Большая российская энциклопедия. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2009. — Т. 13. — С. 263.
• Жозеф Касавубу (Люди и события) // Новое время. — М., 1960. — № 30. — С. 30.

Ссылки

• [www.mbokamosika.com/article-la-photo-de-joseph-kasa-vubu-charles-kisolokele-et-j-diangenda-97649145.html La photo de Joseph Kasa-Vubu, Charles Kisolokele, et J.Diangenda] (французский). Mbokamosika. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CIsDlfdf Архивировано из первоисточника 20 ноября 2012].
• [www.biografiasyvidas.com/biografia/k/kasavubu.htm Joseph Kasavubu] (исп.). Biografías y Vidas. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6CIsFie2P Архивировано из первоисточника 20 ноября 2012].

Отрывок, характеризующий Касавубу, Жозеф

Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.