Касаги (бронепалубный крейсер)
«Касаги» — бронепалубный крейсер Японского Императорского флота. Первый из двух крейсеров типа «Касаги», построенных по Второй чрезвычайной программе пополнения флота 1896 года. Участвовал в Русско-японской и Первой мировой войне.
Получил название в честь горы Касаги, расположенной в современной префектуре Киото в центральной части Японии.
Содержание
Строительство корабля
Крейсер «Касаги» построен в Филадельфии на верфях фирмы «Вильям Крамп и сыновья», на той же верфи был построен крейсер «Варяг».
История службы
На следующий день после ввода в строй «Касаги» принял участие в параде, посвящённом окончанию испано-американской войны. В ноябре 1898 года убыл в Великобританию для установки 152-мм орудий на заводе «Армстронга». 16 мая 1899 года прибыл в Японию.
В апреле 1900 года крейсер принимал участие в больших манёврах Императорского флота в составе Блокирующей эскадры. 13 апреля во время стоянки Блокирующей эскадры в бухте Кагосима «Касаги» столкнулся в тумане с пароходом «Майяджима Мару». Крейсер остался в строю и продолжил участие в манёврах, а пароход во избежание гибели был вынужден выброситься на берег.
В 1900 году крейсер в составе Международной эскадры принимал участие в подавлении восстания ихэтуаней в Китае. Из экипажа корабля 52 человека были направлены в качестве десанта для действий на берегу.
В середине июля 1901 года участвовал в очередных манёврах, в ходе которых отрабатывалось нападение на порт Сасебо[1].
В августе 1901 года «Касаги», совместно с крейсером «Ивате», посетил с визитом Владивосток.
Русско-японская война
Перед началом русско-японской войны крейсер «Касаги» вошёл в состав 3-го боевого отряда 1-й эскадры Соединённого флота. 9 февраля 1904 года крейсер в составе своего отряда принял участие в бою с 1-й Тихоокеанской эскадрой. По русским кораблям с крейсера было выпущено 17 снарядов (в том числе 13 — 152-мм и 8 — 120-мм). Прямых попаданий в крейсер не было, однако в результате близкого разрыва русского 12-дюймового снаряда треснула коечная сетка у орудия № 9, также получил повреждение дефлектор вентилятора передней дымовой трубы, перебита одна из швартовых цепей[2].
В марте 1904 года «Касаги» и «Ёсино» были присоединены к 2-му боевому отряду 2-й эскадры Соединённого флота под командованием вице-адмирала Камимура, приняв участие в первом походе к Владивостоку и обстреле города. 13 апреля крейсер в составе 3-го отряда вёл бой с крейсером «Баян», вышедшем на помощь миноносцу «Страшный». 14 мая «Касаги» действовал в составе отряда адмирала Насиба. Около 10.50 броненосец «Хацусэ» подорвался на мине, установленной минным заградителем «Амур». Через несколько минут произошёл подрыв броненосца «Ясима». «Касаги» пытался оказать помощь «Хацусэ», но в 12.33 броненосец подорвался на ещё одной мине и быстро затонул. «Касаги» принял участие в спасении людей, подняв из воды 134 человека, и вёл огонь по русским миноносцам, вышедшим из Порт-Артура. 23 июня при выходе русской эскадры в море «Касаги» в составе отряда вёл наблюдение за действиями русских кораблей. 10 августа в ходе боя в Жёлтом море «Касаги» вёл огонь по броненосцу «Полтава», участвовал в неудачном преследовании «Аскольда» и «Новика»[3].
В Цусимском сражении «Касаги» был флагманским кораблём командира 3-го боевого отряда вице-адмирала С. Дева (англ.). Именно по «Касаги» был сделан первый выстрел сражения с броненосца «Орёл». Около 14.30 крейсера 3-го отряда вступили в бой с русскими крейсерами «Олег», «Аврора» и «Жемчуг», а также вели огонь по плавучей мастерской «Камчатка», буксирному пароходу «Русь» и транспортам. В 17.08 «Касаги» получил попадание снарядом ниже ватерлинии, в результате чего была затоплена угольная яма и одно котельное отделение. Корабль был вынужден выйти из боя для исправления повреждений. Всего на крейсере был убит один человек и девять получили ранения[4].
Между двух войн
В октябре 1908 года крейсер принимал участие в первых крупных манёврах Императорского флота после русско-японской войны, действуя в составе второй эскадры под командованием вице-адмирала С. Дева. С 1910 года «Касаги» служил в качестве учебного корабля. С октября 1910 по март 1911 совершил плавание с кадетами на борту к Гавайским островам. В 1912 году в ходе модернизации цилиндрические котлы были заменены на котлы «Миябара».
Первая мировая война
С началом Первой мировой войны «Касаги» продолжал использоваться в качестве учебного корабля. 20 июля 1916 года крейсер выскочил на камни в Сангарском проливе (пролив Цугару). Серьёзные повреждения корпуса не позволили спасти крейсер. После демонтажа части оборудования корабль был оставлен экипажем и затонул 10 августа 1916 года.
Командиры корабля
- капитан 1-го ранга Сакамото Хадзимэ (Sakamoto, Hajime) — с 1 октября 1901 года по 23 октября 1902 года[5].
- капитан 1-го ранга Ниси Синрокуро (Nishi, Shinrokuro) — с 14 мая по 11 сентября 1903 года[6].
- капитан 1-го ранга Идэ Ринроку (Ide, Rinroku) — с 11 сентября 1903 года по 7 января 1905 года[6].
- капитан 2-го ранга (с 12 января 1905 года — капитан 1-го ранга) Ямая Танин (Yamaya, Tanin) — с 7 января 1905 года по 14 июня 1905 года[7].
- капитан 1-го ранга Арима Рёкицу (Arima, Ryokitsu) — с 14 июня 1905 года по 12 декабря 1905 года[7].
- капитан 1-го ранга Нисияма Ясукити (Nishiyama, Yasukichi) — с 12 декабря 1905 года по 5 августа 1907 года[8].
- капитан 1-го ранга Ямагата Бундзо (Yamagata, Bunzo) — с 5 августа 1907 года по 20 апреля 1908 года[9].
- капитан 1-го ранга Того Кититаро (Togo, Kichitaro) — с 15 сентября по 10 декабря 1908 года[10].
- капитан 1-го ранга Цукияма Киётомо (Tsukiyama, Kiyotomo) — с 10 декабря 1908 года по 14 февраля 1909 года[9].
- капитан 1-го ранга Кубота Хикосити (Kubota, Hikoshichi) — с 14 февраля 1909 года по 7 апреля 1909 года[9].
- капитан 1-го ранга Китано Кацуя (Kitano, Katsuya) — с 16 февраля 1910 года по 19 марта 1910 года[7]
Галерея
- Japanese cruiser Kasagi.jpg
- Kasagi in USA 1898.jpg
Крейсер «Касаги» в США, октябрь — ноябрь 1898 года
Напишите отзыв о статье "Касаги (бронепалубный крейсер)"
Примечания
- ↑ Белов А. А. Броненосцы Японии. Серия Боевые корабли мира. — СПб.: Истфлот, 1998. — 136 с. + 16 с. вкл. ISBN 5-93445-002-6
- ↑ «Совершенно секретная история» о бое у Порт-Артура. — Журнал «Морская война» 2010 г. № 1, с 31-32.
- ↑ Русско-японская война: Осада и падение Порт-Артура. — М.: АСТ, 2002. — 733 с.
- ↑ Русско-японская война: От Владивостока до Цусимы. — М.: АСТ, 2002. — 605 с.
Отрывок, характеризующий Касаги (бронепалубный крейсер)
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
