Каспийская военная флотилия

Каспийская военная флотилия КВФл
Годы существования	1722 — 1918 1931—1945 гг.
Страна	Российская империя СССР
Тип	морская флотилия ВМФ
Функция	защита
Численность	объединение
Участие в	Великая Отечественная война
Знаки отличия

Каспийская военная флотилия — военно-морское формирование (объединение, морская флотилия) вооружённых сил Российской империи и СССР.

История

Царский и Имперский период России

Русские купцы и мореходы издавна знакомы были с Хвалынским (Хвалисским) морем, и совершали по нему торговые поездки в Персию и Ширван. Согласно сведениям арабского историка Ибн Мискавейха, ещё в 943 году древние русы совершили через Каспий опустошительный поход на богатый торговый город Бердаа (Партав) в Кавказской Албании (совр. Азербайджан).

В 1466 году по Каспийскому морю совершил путешествие русский купец Афанасий Никитин, сопровождавший посольство подьячего Василия Папина к правителю государства Ак-Коюнлу Узун-Хасану, покорившему земли современного Азербайджана.

Русское государство получило возможность создать на Каспии собственную плавную рать после ликвидации в 1556 году Астраханского ханства, но Смутное время начала XVII века затормозило этот процесс.

Такая возможность представилась только в 1634 году, когда ко двору царя Михаила Федоровича прибыло посольство от голштинского герцога Фридриха III с просьбой о разрешении для его подданных проезжать через территорию Русского царства в Персию по торговым делам. Об этом сообщает немецкий путешественник А. Олеарий в своей книге «Описание путешествия в Московию».

Посольство также должно было договориться с русскими властями о постройке на Волге десяти кораблей. Русское правительство благосклонно отнеслось к этой просьбе, рассчитывая перенять у голштинских мастеров саму технологию постройки больших кораблей.

В конце 1634 года из Москвы в Нижний Новгород отправились шесть голштинских специалистов-корабелов, и к июню 1636 года первый корабль, названный в честь герцога Фридриха III «Фредериком», был спущен на воду.

В марте 1636 года в Москву прибыло новое голштинское посольство, которое наняло в России команду для «Фредерика» из местных иностранцев и русских. 27 октября посольство отправилось из Москвы в Персию. По данным А. Олеария, всего на «Фредерике» в Персию плыло 126 человек.

12 ноября 1636 года, когда «Фредерик» был уже недалеко от Дербента, он попал в мощный шторм, получив серьёзные повреждения, и сел на мель. В результате от достройки остальных 9 кораблей голштинцы отказались; русские власти также потеряли к ним интерес.

В 1669 году во время царствования Алексея Михайловича возникла необходимость защиты торгового Волжского пути в связи с расширением торговых отношений России и Персии. C помощью голландских корабельных мастеров в селе Дединово Коломенского уезда был заложен первый российский военный трёхмачтовый корабль — 20-пушечный «Орёл», яхта, бот и две шлюпки. Построенные суда были спущены на воду и прибыли в Астрахань, но в 1670 году во время восстания под предводительством Степана Разина эти корабли были захвачены и сожжены.

В начале XVIII века Петр I ставит перед собой цель — завоевать побережье Каспийского моря, но на его пути стояла Персия, достаточно мощное в то время государство. Поэтому в 1704 году в Казани было основано адмиралтейство и начато строительство 200 речных лодок и 45 ластовых судов — небольших деревянных судов, предназначавшихся для обслуживания военных портов.

18 июля 1722 года десант, которым командовал сам Петр I, вышел из Астрахани в Каспийское море. В ходе Персидского похода в августе 1722 года русские войска заняли город Дербент. А уже 4 ноября 1722 года указом Петра I был основан военный порт в Астрахани и образована регулярная военная флотилия.

После смерти Петра Великого завоевания русских на Каспии были утрачены: в связи с обострением русско-турецких отношений, российское правительство, заинтересованное в союзе с Персией, по Рештскому договору (1732) и Гянджинскому трактату (1735) возвратило все прикаспийские области Персии.

В 1781 году капитан 2-го ранга граф М. Войнович формирует в Астрахани отряд из трёх 20-пушечных фрегатов, бомбардирского судна и двух ботов, который перебазировался в Астрабадский залив на юго-востоке Каспия. Здесь создается русская колония, откуда корабли осуществляли перевозки, охраняли торговые суда, вели исследования побережья. В 1813 году, с заключением Гюлистанского мирного договора, Россия приобрела монопольное право на содержание в Каспийском море военного флота.

В 1812 — 1818 годах на верфи Казанского адмиралтейства для флотилии строится серия 16-пушечных 3-мачтовых корветов, на одном из которых — «Казань» — капитан Н. Н. Муравьев совершил в 1819-1821 годах исследовательскую экспедицию к туркменским берегам.

В связи с утверждением России на Кавказе и усилением британского проникновения в Среднюю Азию, с 1854 года начинается планомерная работа по исследованию берегов Каспийского моря, в результате которого в начале 1860-х годов составляется Атлас Каспийского моря. Одновременно с этим, с целью обеспечения безопасности плавания военных и торговых судов, проводится реконструкция маяков на Апшеронском полуострове и Бакинского порта. В 1867 году основные силы Каспийской флотилии окончательно перебазировались из Астрахани в Баку.

Продолжается строительство военных кораблей для Каспийской флотилии. Всего в течение XIX века для неё были построены четыре 16-пушечных корвета, 3 бомбардирских судна, вооруженные каждое 16 орудиями, 22 вооруженных парохода, 18 бригов, имевших по 8 — 12 орудий, 13 шхун, из которых 10 имели по 4 — 6 орудий, 4 люгера (8 орудий), два тендера (6 — 8 орудий), 26 транспортов (некоторые из них имели на вооружении от 2 до 10 орудий) и другие более мелкие суда.

В конце XIX века на Каспии началась промышленная добыча нефти. Именно тогда Каспийское море привлекло к себе внимание крупнейших держав мира. К этому времени (с 1867 г.) главной базой Каспийской флотилии стал город Баку. Уже в 1880-1885 годах на Каспии появляются первые танкеры — «Зороастр», «Норденшельд», «Будда». К 1 сентября 1899 года здесь курсировали 345 наливных судов (133 паровых и 212 парусных). Наличие мощного наливного флота в Бакинском нефтепромышленном районе значительно облегчало экспорт нефтепродуктов на российские и мировые рынки.

В начале XX века Каспийская военная флотилия состояла из двух канонерских лодок, 4 пароходов, двух баркасов, парусной морской баржи и трёх плавучих маяков, однако все они устарели и требовали замены. С этом целью на Новоадмиралтейском заводе в 1910 году были построены две однотипные примерно 700-тонные канонерские лодки — «Карс» и «Ардаган» — каждая из которых вооружена была двумя 120-мм и четырьмя 75-мм орудиями системы Канэ.

Основными задачами флотилии были охрана торговых и рыбных промыслов на Каспии, а также отстаивание русских торгово-промышленных интересов в Иране. Поскольку флотилия некоторое время входила в состав Черноморского флота (командующий Черноморским флотом занимал должность Главного командира флота и портов Чёрного и Каспийского морей), нижним чинам была присвоена (за оборону Севастополя — черноморцами) георгиевская лента, которую личный состав носил на бескозырках.

Советский период России

В период русской смуты, в 1918 году флотилия существовала в виде Военного флота Астраханского края, который в октябре 1918 года был преобразован в Астрахано-Каспийскую флотилию.

Затем существовала под наименованием Морские силы Каспийского моря. 27 июня 1931 года реорганизована в Каспийскую военную флотилию.

Боевые действия

С началом Великой Отечественной войны Каспийская военная флотилия обеспечивала морские перевозки военных и гражданских грузов. 11 августа 1942 года флотилия была включена в состав действующих сил ВМФ. Её корабли сопровождали транспорты с нефтью и военными грузами, производили боевое траление на подходах к Астрахани, в августе — сентябре перебросили из Астрахани и Красноводска на западное побережье моря два стрелковых и один кавалерийский корпуса, которые сыграли важную роль в наступлении Северной группы войск Закавказского фронта. За годы войны личный состав флотилии отремонтировал, достроил и укомплектовал экипажами свыше 250 катеров и других кораблей и судов, переданных на Черноморский и Северный флоты и в другие флотилии.

Состав в годы Великой Отечественной войны

К началу войны флотилия имела в своем составе:

• 5 канонерских лодок
• сторожевой и 3 торпедных катера
• отдельную береговую артиллерийскую батарею
• 12 самолётов
• радиорота ВНОС
• ряд отдельных береговых подразделений

В последующем флотилия пополнялась (в 1943 году в ней насчитывалось 175 кораблей).

Командный состав

Командующие:

• контр-адмирал Ф. С. Седельников (22 июня 1941 — 10 сентября 1944 года)
• контр-адмирал Ф. В. Зозуля (15 сентября 1944 — 9 мая 1945 года)

Члены Военного совета:

• полковой комиссар Н. Г. Панченко (июнь 1941 года — июль 1942 года)
• корпусной комиссар, с декабря 1942 года контр-адмирал С. П. Игнатьев (июль 1942 года — 9 мая 1945 года)

Начальники штаба:

• капитан 1 ранга И. И. Алексеев (22 июня 1941 — 29 апреля 1942 года)
• капитан 1 ранга В. А. Фокин (29 апреля 1942 — 20 марта 1944 года)
• капитан 2 ранга Н. И. Чирков (20 марта — 20 мая 1944 года)
• капитан 1 ранга Г. И. Брахтман (20 мая 1944 — 9 мая 1945 года)

Награды

За боевые заслуги Каспийская военная флотилия награждена орденом Красного Знамени.

Сотни её воинов награждены орденами и медалями, 8 присвоено звание Героя Советского Союза.

См. также

• Каспийская флотилия ВМФ России

Литература

• Каспийская военная флотилия // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 325. — 500 000 экз.
• Маковский А. А. Каспийская краснознаменная. — М.: Воениздат, 1982. — 176 с.

Ссылки

• [www.victory.mil.ru/rkka/units/07/10.html Каспийская военная флотилия]

Отрывок, характеризующий Каспийская военная флотилия

– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.