Кастанье, Жозеф-Антуан

Жозеф-Антуан Кастанье
Дата рождения:	1875(1875)
Место рождения:	Гайяк (Франция)
Дата смерти:	1958(1958)
Место смерти:	Монпелье (Франция)
Научная сфера:	история, археология
Место работы:	Ташкентское реальное училище
Известен как:	Один из основоположников археологической школы в Туркестане, автор ряда книг по истории Среднй Азии.
Награды и премии:	премия имени В. Н. Витевского

Жозе́ф-Антуа́н Кастанье́ (фр. Joseph Castagné; Ио́сиф Анто́нович Кастанье́; 1875—1958) — известный российский археолог и историк-востоковед, преподаватель французского языка в России, французский политический историк, специализирующийся по Средней Азии.

Биография

Жозеф-Антуан Кастанье родился в небольшом французском городке Гайяк в 1875 году. Свои юношеские годы он провёл в Тулузе, где он закончил лицей, а затем в течение семи лет посещал лекции по французскому языку на высших курсах. Он получил диплом licencié-ès-lettres, который давал право преподавать французскимй язык в средних учебных заведениях.

Жозеф-Антуан Кастанье (на русский манер его звали Иосиф Антонович Кастанье) приехал в Россию из Франции весной 1899 года. Первоначально он поселился на Северном Кавказе. По распоряжению попечителя Кавказского учебного округа Ж.-А. Кастанье был назначен исполняющим обязанности учителя французского языка в частной прогимназии и в женской гимназии графини Евдокимовой в Пятигорске. В феврале 1901 года после успешно выдержанного испытания в педагогическом совете Владикавказской гимназии он получил звание учителя гимназии по французскому языку. В 1901 году он вместе с женой и дочерью переехал в Оренбург, где он преподавал французский язык сначала в Оренбургском реальном училище, а затем в Оренбургской мужской гимназии и Неплюевском кадетском корпусе.

Наряду со своей преподавательской деятельностью ещё на Кавказе Кастанье начал заниматься этнографическими исследованиями, которые он продолжил в Оренбурге, где он также стал собирать и исследовать центрально-азиатские древности.

В 1902 году Кастанье был избран действительным членом Оренбургской ученой архивной комиссии — одного из старейших научных обществ края, а с сентября 1909 года был избран её вице-председателем.

В 1904 году он получил право от Санкт-Петербургской Императорской археологической комиссии на проведения раскопок и с этого времени стал проводить рекогносцировочные поездки по всем уездам Оренбургской губернии и эпизодические раскопки на этой территории, для чего выезжал в различные районы в экспедиции. Результаты своих исследований он с 1904 года публиковал в печати. В 1904 году Кастанье совершил своё первое путешествие в Туркестан.

В 1909 году Ж. Кастанье стал исполнять обязанности хранителя музея, находившегося под попечительством Оренбургской ученой архивной комиссии

28 сентября 1913 года Ж.-А. Кастанье принял российское подданство.

В 1912 году он был переведен по его просьбе в Ташкент, где Ж. Кастанье служил в Ташкентском реальном училище преподавателем французского языка и классным наставником, преподавал также в Ташкентском кадетском корпусе, одновременно активно продолжая свои археологические исследования края. В 1912 году он стал членом Туркестанского кружка любителей археологии (ТКЛА), а спустя год вступает в члены Туркестанского отдела Русского Императорского географического общества (ТОРИГО).

Также Ж. Кастанье входил в наблюдательной комитет при Туркестанском народном музее и библиотеке, занимался составлением новых музейных коллекций.

Научные интересы Кастанье были многогранны, его интересовала археология, этнография, лингвистика и история Туркестана. В течение многих лет Ж.-А. Кастанье регулярно публиковал результаты своих исследований на страницах престижного французского журнала «Revue du Monde musulman», возглавляемого Луи Массиньоном.

Выдающийся российский востоковед В. В. Бартольд отмечал строгий научный подход Кастанье в сборе археологического материала, столь редкий для археологов-любителей того времени. Вот отзыв В. В. Бартольда о работе Кастанье:

«… было бы вполне возможным теперь же составить археологическую карту Туркестана, на которую впоследствии могли бы заноситься поправки и дополнения, тем более, что выполнение этой работы в значительной степени подготовлено одним из недавно покинувших край исследователей Кастанье. … Из частных собраний археологических предметов, с которыми мне удалось ознакомиться, можно упомянуть о собрании, принадлежащем Ж.-А. Кастанье. Собрание является результатом многочисленных командировок и разъездов и хранится в полном порядке; происхождение каждого предмета точно указано».

Необходимо отметить, что ряд советских археологов и историков придерживались иного мнения о Ж. Кастанье. Например, М. Е. Массон считал, что он был «полным профаном во всем, что касалось среднеазиатских древностей». А советские историки А. Ч. Абуталибов, А. Х. Бабоходжаев, А. И. Зевелев, Ю. А. Поляков, Л. Шишкина и др. считали, что Кастанье «был одним из агентов французского Второго бюро и английской Интелледженс Сервис, „пособником буржуазного империализма“».

Во время Первой мировой войны Ж. Кастанье выполнял определенные дипломатические поручения.

После революции в России в октябре 1917 года и прихода к власти в Ташкенте в ноябре 1917 года коалиции большевиков и левых эсеров Ж. Кастанье, решив с семьёй вернуться во Францию, отказался от российского подданства и в течение некоторого времени выполнял отдельные поручения Министерства иностранных дел Франции. Наряду с этим он некоторое время ещё продолжал работать над составлением археологической карты Средней Азии, состоял в археологической секции Комиссии по охране памятников старины и искусства Туркестанской республики. Но в 1918 году ВЧК, подозревая Ж. Кастанье в участии в антисоветском заговоре, сначала установило за ним слежку, а затем в сентябре 1918 года стало готовить его арест. Будучи предупреждённым об опасности ареста, он осенью 1918 года сначала перешёл на нелегальное положение, а затем сумел скрыться в горах Ферганы, где провёл 19 месяцев вплоть до февраля 1919 года. Известно, что его жена и дочь покинули Туркестан в 1918 году.

В сентябре 1920 года он вместе с бывшими военнопленными уехал во Францию. С момента своего приезда во Францию Кастанье работал в качестве переводчика в Министерстве иностранных дел Франции, в службе изучения иностранной прессы и редактором аналитического бюллетеня русской прессы.

Во Франции Ж. Кастанье издал ряд книг по истории и новейшей политической истории Средней Азии, в том числе и книгу под названием «Басмачи», в которой достаточно объективно и непредвзято описывал причины возникновения так называемого «басмаческого движения» в Средней Азии. Живя в довольно стеснённых условиях во Франции, уже немолодой учёный написал цикл работ, посвящённых истории Туркестана, в которых он с огромной любовью описывает край, в котором ему довелось жить. Однако эти работы в советской историографии рассматривались крайне тенденциозно, так как сам археолог с подачи советских спецслужб считался «агентом империалистических держав» и одним из вдохновителей и организаторов борьбы против власти большевиков в Средней Азии.

С 1921 года Ж. Кастанье работал корреспондентом Парижского антропологического общества. В сентябре 1925 года по представлению Ш. Бонэ, бывшего вице-резидента Франции в Тонкине, министра Франции и шефа службы архива и шифровки в Министерстве иностранных дел, Кастанье был удостоен звания кавалера ордена Почётного легиона.

Печатные работы Ж. Кастанье практически перестали издаваться с середины 30-х годов ХХ века, когда он предположительно вышел на пенсию. Также предположительно в начале 50-х годов XX века он переехал на жительство в Монпелье, где и умер в январе 1958 года.

Судьба его научного архива, коллекции среднеазиатских древностей, знаменитой археологической карты Средней Азии и многочисленных фотографий в настоящее время неизвестна.

Награды и премии

За свою плодотворную работу в России Ж.-А. Кастанье получил в России премию имени В. Н. Витевского, а также был награждён орденом Святого Станислава III степени (1908) и Святой Анны III степени (1913). За свой труд «Древности Киргизской степи и Оренбургского края» Кастанье удостоился письменной благодарности министра народного просвещения России. Также он довольно успешно продвигался по служебной лестнице: в 1908 году он получил чин коллежского асессора, в 1909 году — надворного советника, а ещё через год производится в чин коллежского советника, что соответствовало воинскому званию капитана I ранга во флоте или полковнику в армии и давало право личного дворянства в Российской империи.

В 1925 году во Франции он был награждён Орденом Почётного легиона.

Упоминание в литературе

В романе Юрия Домбровского «Хранитель древностей» упоминается Иосиф Антонович Кастанье — учёный секретарь Оренбургской архивной комиссии.

Ссылки

• Германов В. А. Французы в Узбекистане. // Сборник. Этнический атлас Узбекистана. © Институт «Открытое Общество» — Фонд содействия — Узбекистан, 2002. 452 страницы с иллюстрациями. Совместное издание «ООФС — Узбекистан» и ЛИА <Р. Элинина>. 2002. — ISBN 5-86280-010-7. — С. 233—234.
• Горшенина С. М. Странный археолог Кастанье. // Звезда Востока. 1996. — № 3. — С. 147—159.
• Домбровский Ю. Кто же вы, Жозеф Кастанье?. // Статьи, очерки, воспоминания. Собрание сочинений в 6 тт. — Т. 6. — М., «Терра», 1992.
• Никольская Г. Б., Матвеев А. М. К истории азиатских и европейских выходцев в Средней Азии в начале XX века. // Научные труды ТашГУ. — 1972. — Вып. 423. — C. 76 —115.
• Горшенина С. М. [www2.unil.ch/slav/ling/recherche/biblio/Svetlana%20G./Castagne.htm Центральная Азия в творчестве Жозефа-Антуана Кастанье].

Отрывок, характеризующий Кастанье, Жозеф-Антуан

– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.