Кастелламмарская война

	Кастелламмарская война
Дата	1929-10 сентября 1931
Место	США, Нью-Йорк, Нью-Йорк
Причина	Контроль над итало-американской мафией
Итог	Формирование комиссии мафии.
Противники
Семья Дженовезе	Семья Бонанно
Командующие
Джо Массерия†; Джузеппе Морелло†; Чарли Лучано; Альберт Анастазия; Вито Дженовезе; Альфредо Манфреди†; Вилли Моретти; Джо Адонис; Фрэнк Костелло	Сальваторе Маранцано†; Джозеф Бонанно; Стефано Магаддино; Джозеф Профачи; Джо Айелло†; Гаэтано Рейна†
Силы сторон
неизвестно	неизвестно
Потери
неизвестно	неизвестно
Общие потери
	50-60
	50-60

Кастелламмарская война — кровавый конфликт за контроль над италоамериканской мафией между сторонниками Джо Массерия и Сальваторе Маранцано. Войну назвали так, потому что Маранцано был родом из Кастелламмаре-дель-Гольфо, Сицилия. Кастелламмарская фракция выиграла, а Маранцано объявил себя «капо ди тутти капи», став неоспоримым лидером мафии. Однако, он вскоре был убит бандой молодых гангстеров, во главе с Лаки Лучано, который установил новый, разделяющий власть орган — Комиссию, состоящую из пяти семей мафии равной мощи, ради предотвращения таких войн в будущем.

Общие сведения

Мафиозные операции в США в 1920-х находились под контролем Джо Массерия, чья семья состояла в основном из бандитов Сицилии и калабрийских и кампаниийских регионов Южной Италии.

Сицилийский мафиози Вито Кашио Ферро решил сделать ставку на контроль над деятельностью мафии в США. Со своей базы в Кастелламмаре-дель-Гольфо он послал Сальваторе Маранцано захватить контроль.

Внешне Кастелламмарская война шла между силами Массерия и Маранцано. В действительности, это был конфликт поколений, война между старой сицилийской мафией, известной, как «Усатые Питы» за их длинные усы, и молодым поколением итальянцев, тех, кто родился в США или приехал в страну в детстве. Последние лучше знали английский, были более гибкими в криминальном бизнесе и охотно партнерствовали с неитальянцами, если это сулило выгоду. Напряжённость в отношениях между двумя семьями была заметна ещё в 1928 году, когда одна сторона часто угоняла у другой грузовики с алкоголем (производство которого было незаконным из-за сухого закона). Тем не менее, состав обеих семей постоянно менялся. Многие гангстеры в течение войны переходили на другую сторону и убивали своих вчерашних союзников.

Начало войны

Трудно сказать, когда фактически началась война. В феврале 1930 года Массерия якобы приказал убить Гаспара Милаццо, президента детройтского отделения Сицилийского союза. Массерия, как сообщается, был унижен отказом Милаццо поддержать его в споре Сицилийского союза, затрагивающем Чикагский синдикат и Аль Капоне.

Однако, по мнению большинства источников, первый залп был сделан Массерия: 6 февраля он заказал убийство союзника Гаэтано Рейна (чья дочь Кармела 2 года спустя вышла замуж за Джо Валачи). Массерия приказал убить Рейна молодому тогда Вито Дженовезе, что последний и сделал, застрелив жертву в упор из помпового ружья. С помощью этого хода Массерия намеревался защитить своих тайных союзников Томми Гальяно, Томми Луккезе и Доминика Петрилли. Однако это предательство вышло ему боком, поскольку семья Рейна перебросила силы на поддержку Маранцано, и конфликт перешел в острую стадию, когда стороны перестали считаться с человеческими жертвами, и не останавливались практически ни перед чем.

Удары по торговле

15 августа 1930 года сторонники Маранцано убили главного боевика Массерия Джузеппе Морелло в его же офисе в Восточном Гарлеме (при этом был убит случайный посетитель Джузеппе Париано). Две недели спустя Массерия получил ещё один удар. После убийства Рейна Массерия назначил Джозефа Пинцоло ответственным за рэкет по распределению льда. Однако 9 сентября семья Рейна застрелила Пинцоло в офисе на Таймс-сквер, арендуемом Луккезе. После этих двух убийств семья Рейна официально объединила свои силы с семьёй Бонанно.

Массерия вскоре нанёс ответный удар. 23 октября 1930 года Джо Айелло, президент чикагского профсоюза сицилийцев был убит в Чикаго. В то время было принято считать, что Капоне, как союзник Маранцано, убил Айелло в порядке борьбы за власть в Чикаго. Однако Лучиано позже признавал, что это Массерия заказал убийство Айелло, и оно было исполнено его союзником Альфредо Манфреди.

Иной оборот

После убийства Айелло ситуация переменилась в пользу Кастелламмарской фракции. 5 ноября 1930 Альфредо Манфреди и один из ключевых членов банды Массерия, Стив Ферриньо, были убиты. Тогда члены банды Массерия, полагая, что образовался явный перевес сил в пользу соперников их босса, начали перебегать к Маранцано, по сути, стараясь спасти свои жизни. 3 февраля 1931 года ещё один важный лейтенант Массерия, Джозеф Катанья, был ранен и умер через два дня.

Учитывая ухудшение ситуации, союзники Массерия, Лучано и Дженовезе, начали переговоры с Маранцано, лидером кастелламмарцев. Они согласились предать Массерия, если Маранцано прекратит войну. 15 апреля Массерия был убит во время обеда в «Nuova Villa Tammaro», ресторане, расположенном на Кони-Айленд. В роли киллеров выступили Анастазия, Дженовезе, Джо Адонис и Багси Сигел. Чиро Терранова должен был вести автомобиль при отходе с места преступления, но по слухам, так перенервничал, что не мог даже включить передачу, а потому Сигелу пришлось вытолкнуть его с сиденья и самому сесть за руль.

Новая структура мафии

Со смертью Массерия война закончилась. Победителями, по крайней мере на бумаге, были Маранцано и Кастелламмарская фракция. Увидев воочию, к какому разгулу насилия привела ситуация в криминальных кругах Америки, Маранцано совершил ряд важных реформ, чтобы избежать подобных войн в будущем. Многие из этих изменений до сих пор в силе.

Не считая Нью-Йорка, крупные северо-восточные и среднезападные города теперь имели по одной семье; В Нью-Йорке из-за большого размаха преступности были образованы Пять семей. Боссами пяти семей стали Лучано (ныне семья Дженовезе), Профачи (ныне семья Коломбо), Гальяно (ныне семья Луккезе), Бонанно и Винсент Мангано (ныне семья Гамбино). Однако все были обязаны хранить верность и соблюдать уважение в отношении Маранцано. Команды Профачи и Бонанно, были разделены между семьями Нью-Йорка и перестали существовать в качестве отдельных семей. Маранцано же учредил для себя отдельный пост. Он назначил себя «капо ди тутти капи».

По новым правилам каждую преступную семью должен возглавлять босс, которому помогает подбосс, (третью по рангу позицию консильери ввели чуть позже). Семьи разделили на бригады, возглавляемые капореджиме и укомплектованные солдатами. Часто солдатам помогали соратники, которые ещё не были мафиози. Партнерами могли быть неитальянцы, как например, Мейер Лански или Бен Сигел.

Смерть Маранцано

Положение Маранцано в роли «капо ди тутти капи» было недолгим. 10 сентября 1931 года команда киллеров прибыла в его манхэттенский офис. Киллеры, желая все сделать тихо, попытались убить Маранцано холодным оружием. Однако он оказал столь яростное сопротивление, что киллеры были вынуждены расстрелять его. Среди ликвидаторов были Сэмюэл Ливайн и Бо Вайнберг. Согласно полученной позже информации, команда киллеров была сформирована Меиром Лански. В конце концов обе семьи старой формации проиграли войну. Реальным победителем стало молодое и более безжалостное поколение бандитов во главе с Лучано. С их приходом к власти, организованная преступность стала готова выйти на подлинно национальный уровень и стать мультиэтнической.

В популярной культуре

Фильмы «Гангстеры» и «Гангстерские войны» войну частично рассматривают с точки зрения Лучиано.
События войны (в первую очередь убийство Маранцано) включены в роман Марио Пьюзо «Крёстный отец».

См. также

История мафии

Напишите отзыв о статье "Кастелламмарская война"

Ссылки

[books.google.com/books?id=5nAt6N8iQnYC&printsec=frontcover&dq=Five+Families:+The+Rise&hl=en&ei=48DoTsaQBabf0QGDrcj2CQ&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CDEQ6AEwAA#v=onepage&q=Five%20Families%3A%20The%20Rise&f=false «Пять Семей»], автор Селвин Рааб
[books.google.com/books?id=3-YCAAAAMBAJ&pg=PA3&lpg=PA3&dq=the+mafia+at+war+nicholas+gage&source=bl&ots=hVEv-G9d4v&sig=u2V812uVbA0jOBFzCO_ffiK1Awk&hl=en&ei=rL3oTtSANeLq0gG3ooyICg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=3&ved=0CDEQ6AEwAg#v=snippet&q=The%20Castellamarese%20War&f=false «Кастелламмарская война»], фрагмент статьи Николаса Гейджа «Войны мафии», New York Magazine, 10 июля 1972 год.
[www.fbi.gov/about-us/investigate/organizedcrime/italian_mafia Информация об итальянской организованной преступности], источник - сайт ФБР
[www.amazon.com/Crime-Boss-Killings-Castellammarese-Amazing/dp/1552651010 «Убийство боссов преступного мира: Кастелламмарская война»], автор Арт Монтегю.

Отрывок, характеризующий Кастелламмарская война

Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.