Катасонов, Валентин Юрьевич
Поделись знанием:
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
| Валентин Юрьевич Катасонов |
Валенти́н Ю́рьевич Катасо́нов (род. 5 апреля 1950, СССР) — российский учёный-экономист, доктор экономических наук, профессор кафедры международных финансов МГИМО. Публицист. Специалист в области экономики природопользования, международного движения капитала, проектного финансирования, управления инвестициями, денежно-кредитной системы, международных финансов, экономической социологии, экономической истории и истории экономических учений.
Содержание
Биография
Окончил факультет международных экономических отношений Московского государственного института международных отношений МИД СССР в 1972 г. (специальность «экономист по внешней торговле»).
- В 1991—1993 гг. — консультант Департамента международных экономических и социальных проблем ООН — DIESA.
- В 1993—1996 гг. — член Консультативного совета при президенте Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР).
- В 1995—2000 гг. — заместитель директора Российской программы организации инвестиций в оздоровление окружающей среды (проект Всемирного банка по управлению окружающей средой).
- В 2000—2010 гг. — экономический советник Центрального банка Российской Федерации.
- В 2001—2011 гг. — заведующий кафедрой международных валютно-кредитных отношений МГИМО (У) МИД России.
- В настоящее время — профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) МИД России.
Общественная деятельность
Член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства, с января 2012 года возглавляет Русского экономического общества им. С. Ф. Шарапова (РЭОШ). Занимается активно публицистической деятельностью. Лауреат премии Международного конкурса деловой журналистики «Pressзвание» (2014), лауреат ряда литературных и журналистских премий. Главный редактор печатного органа РЭО — журнала «Наше дело». Автор примерно сорока книг — научных монографий, философских размышлений и публицистических произведений. Автор документально-художественного фильма «Мировая кабала» (2014 год; четыре серии). Постоянный автор информационного ресурса Global Research (Canada) и других зарубежных электронных изданий.
Оценки
Известные российские экономисты Степан Демура, Михаил Хазин, Михаил Делягин и др. высоко оценивают квалификацию Валентина Юрьевича Катасонова как эксперта[1]. Доктор экономических наук, профессор кафедры международных финансов МГИМО Владимир Бурлачков положительно отозвался о монографии «Золото в истории России», отметив её комплексность и последовательность в изучении поставленного вопроса[2].
Доктор экономических наук, старший научный сотрудник Института Африки РАН Ренат Беккин критически высказался о публицистической книге «О проценте: ссудном, подсудном, безрассудном», отмечая пронизанность книги конспирологией, желание автора подогнать исторические факты под заранее заданную схему, тенденциозный подбор источников и утопичные экономические «рецепты» решения поставленной в книге задачи.[3]
В. Ю. Катасонов награждён почётной грамотой МИД РФ[4] и получил благодарность от банка ВТБ[5].
Библиография
Научные труды
- Проектное финансирование как новый метод организации в реальном секторе экономики / В. Ю. Катасонов. — М.: Анкил, 1999. — 167 с.
- Проектное финансирование: организация, управление рисками, страхование. М.: Анкил, 2000.
- Проектное финансирование: мировой опыт и перспективы для России / В. Ю. Катасонов, Д. С. Морозов, М. В. Петров. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Анкил, 2001. — 308 с.
- Бегство капитала из России / В. Ю. Катасонов. — М. : Анкил, 2002. — 199 с.
- Бегство капитала из России: макроэкономический и валютно-финансовый аспекты / В. Ю. Катасонов. — М.: МГИМО, 2002.
- Инвестиции в топливно-энергетическом комплексе России: основные показатели, источники и методы финансирования / В. Ю. Катасонов, М. В. Петров, В. Н. Ткачев. — М.: МГИМО, 2003. — 412 с.
- Инвестиционный потенциал хозяйственной деятельности: макроэкономический и финансово-кредитный аспекты / В. Ю. Катасонов. — М.: МГИМО-Университет, 2004. — 318 с.
- Инвестиционный потенциал экономики: механизмы формирования и использования / В. Ю. Катасонов. — М.: Анкил, 2005. — 325 с.
- Золото в истории России: статистика и оценки. — М.: МГИМО, 2009. — 312 с.
- Банковское дело: учеб. пособие / отв. ред. В. Ю. Катасонов. — М.: МГИМО-Университет, 2012. — 266 с.
- Деньги. Кредит. Банки: учебник для бакалавров / под ред. В. Ю. Катасонова, В. П. Биткова. — М.: Юрайт, 2015. — 575 с.
Публицистика
- Великая держава или экологическая колония? / В. Ю. Катасонов. — М.: Молодая гвардия, 1991. — 224 с.
- О проценте ссудном, подсудном, безрассудном. — М.: НИИ школьных технологий, 2012
- Россия и ВТО: тайны, мифы, аксиомы. (в соавторстве) – М.: НИИ школьных технологий, 2012
- Надо ли России вступать в ВТО? – М.: «Советская Россия», 2012
- История: попытка православного осмысления. (в соавторстве) – М.: НИИ школьных технологий, 2013
- Мировая кабала. — М.: Алгоритм, 2013
- Хозяева денег. 100-летняя история ФРС. - М.: «Алгоритм», 2014
- Диктатура банкократии. Оргпреступность финансово-банковского мира. - М.: «Книжный мир», 2014
- Украина: экономика смуты или деньги на крови. – М.: «Книжный мир», 2014
- Ограбление России. Новый мировой порядок. Оффшоры и «теневая» экономика. - М.: «Книжный мир», 2014
- Ограбление России. Рэкет и экспроприации Вашингтонского обкома. – М.: «Книжный мир», 2014
- От рабства к рабству. От древнего Рима к современному капитализму. – М.: «Кислород», 2014
- Бреттон-Вудс: ключевое событие новейшей финансовой истории. - М.: «Кислород», 2014
- Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. - М.: «Кислород», 2014
- История как Промысел Божий. (в соавторстве) - М.: Институт русской цивилизации, 2014
- Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова. – М.: Институт русской цивилизации, 2014
- Иерусалимский храм как финансовый центр. — М.: Кислород, 2014
- Америка против России. — М.: Книжный мир, 2014
- За кулисами международных финансов. — М.: Кислород, 2014
- Хозяева денег. — М.: Алгоритм, 2014
- Экономика Сталина. — М.: Институт русской цивилизации, 2014
- Экономическая война против России и сталинская индустриализация. — М.: Алгоритм, 2014
- Санкции. Экономика для русских. – М.: «Алгоритм», 2015
- Антикризис. Выжить и победить. - М.: «Алгоритм», 2015
- Военная сила доллара. Как защитить Россию. – М.: «Алгоритм», 2015
- Сталинский ответ на санкции Запада. Экономический блицкриг против России. - М.: «Книжный мир», 2015
- Генуэзская конференция в контексте мировой и российской истории. – М.: «Кислород», 2015
- Россия в мире репараций. М.: «Кислород», 2015
- Украинский беспредел и передел. Экономический и финансовый кризис на Украине как глобальная угроза. - М.: Родная страна, 2015
- Русская социологическая мысль на рубеже XIX – XX веков. К. Леонтьев, Л. Тихомиров, В. Соловьев, С. Булгаков, С. Шарапов. – М.: Родная страна, 2015
- Назад, домой! Становление капитализма в России как история экономических провалов. По воспоминаниям русского купца и фабриканта Василия Кокорева. - М.: Родная страна, 2015
- Православное понимание общества. Социология Константина Леонтьева. Историософия Льва Тихомирова. - М.: Институт русской цивилизации, 2015
- Россия и Запад в XX веке. — М.: Институт русской цивилизации, 2015
- Капитализм. История и идеология «денежной цивилизации». Изд. 4-е, дополненное. – М.: Институт русской цивилизации, 2015
- Битва за рубль. Национальная валюта и суверенитет России. – М.: «Книжный мир», 2016
- Мировая финансовая пирамида. Финансовый империализм, как высшая и последняя стадия капитализма. - М.: «Книжный мир», 2016
- Китайский дракон на мировой финансовой арене. Юань против доллара. – М.: «Книжный мир», 2016
- Смерть денег. Куда ведут мир «хозяева денег». Метаморфозы долгового капитализма. - М.: «Книжный мир», 2016
- Империализм, как высшая стадия капитализма. Метаморфозы столетия (1916-2016). М.: «Кислород», 2016
- Метафизика истории. - М.: Институт русской цивилизации, 2016
- Interest: Loan, Justiciable, Reckless. Financial History of Humankind. - Denver (Со.), USA: Outskirts Press, 2014
Напишите отзыв о статье "Катасонов, Валентин Юрьевич"
Примечания
- ↑ [www.business-gazeta.ru/article/131047/ «Катасонов – единственный в России экономист, которого я смотрю и читаю»]. БИЗНЕС Online (24 апреля 2015).
- ↑ В. К. Бурлачков. [ecotrends.ru/images/Journals/2010-2019/2010/N01/3_Articles/181Burlachkov2010_01.pdf Золото: известное и неизвестное] // ЭКО. Всероссийский экономический журнал. — 2010. — № 1 (январь). — С. 181-187.</span>
- ↑ Р. И. Беккин. [cyberleninka.ru/article/n/kriticheskie-razmyshleniya-o-knige-v-yu-katasonova Критические размышления о книге В. Ю. Катасонова] // Проблемы современной экономики. — 2012. — № 4. — С. 471-473.</span>
- ↑ [mgimo.ru/about/news/departments/71323/?sphrase_id=726914 Почетная грамота МИДа РФ]
- ↑ [mgimo.ru/about/gratitudes/136720/?sphrase_id=726914 Банк ВТБ выразил благодарность специалистам МГИМО]
</ol>
Ссылки
- [mgimo.ru/people/1562/?sphrase_id=726914 Страница на сайте МГИМО]
- [reosh.ru/author/katasonov/ Страница на сайте Русского экономического общества]
- [ruskline.ru/author/k/katasonov_valentin_yurevich/ Страница на сайте Русской народной линии]
Отрывок, характеризующий Катасонов, Валентин Юрьевич
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
