Катастеризм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Катастери́зм (от греч. καταστερίζω, «помещать среди звёзд») — в древнегреческой мифологии — процесс и результат превращения богов, людей, животных и предметов в объекты звёздного неба: созвездия, астеризмы, звёзды и Млечный Путь. В современном понимании катастеризм — это перенесение мифологических и религиозных образов на небесные объекты. Термин применяется только для античных мифов, отчасти синонимичен понятию астральные мифы. Для мифов, связанных с солнцем и луной, используются термины солярные и лунарные мифы; также понятие «катастеризм» не используется для планет.

Тема катастеризмов была излюбленный у древнегреческих поэтов. Известнейшим произведением были «Катастеризмы» (в русском переводе «Превращения в звёзды»), выпущенные под псевдонимом Эратосфена из Кирены (около 276-194 до н. э.), ныне приписываемые Псевдо-Эратосфену. У римских поэтов-классификаторов мифов катастеризмы, как составная часть вообще метаморфоз, наряду с теогониями были популярнейшей темой творчества.

С большинством древних созвездий связано по нескольку мифов или версий одного мифа, объясняющих их происхождение. Ниже представлены наиболее известные и общепринятые катастеризмы.

Созвездие Аналог в мифологии
Андромеда Андромеда
Близнецы Диоскуры
Большая Медведица Каллисто
Большой Пёс Собака Икария
Весы Атрибут Фемиды
Водолей Ганимед, Девкалион или Кекроп
Волк Ликаон
Волопас Аркад
Геркулес Геракл
Гидра Лернейская гидра из второго подвига Геракла
Дева Деметра
Дракон Дракон из путешествия Аргонавтов
Змееносец Асклепий
Змея Атрибут Асклепия
Кассиопея Кассиопея
Кит Кето, чудовище из подвига Персея
Козерог Пан, возможно также Амалфея
Корабль Арго Корабль Аргонавтов
Лебедь Зевс
Лев Лев из первого подвига Геракла
Лира Лира Орфея
Малый Пёс Собака Икария
Овен Златорунный овен Аргонавтов
Орёл Зевс
Орион Орион
Пегас Пегас
Персей Персей
Рак Рак из второго подвига Геракла
Рыбы Афродита и Амур
Северная Корона Венец Ариадны
Скорпион Скорпион, напавший на Ориона
Стрелец Кентавр Кротос
Телец Зевс
Центавр Кентавр Хирон
Цефей Кефей
Эридан Эридан


См. также

Напишите отзыв о статье "Катастеризм"

Ссылки

  • [www.astromyth.tau-site.ru Они над нами вверх ногами: Мифология созвездий]


Отрывок, характеризующий Катастеризм

– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.