Катастрофа Ан-24 в Минске

Рейс 7502 Аэрофлота
Ан-24Б компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	15 января 1979 года
Время	13:05
Характер	Обледенение
Причина	Ошибка экипажа, конструктивные недостатки
Место	у деревень Малое Медвежино и Барановщина в городской черте Минска, (БССР, СССР)
Координаты	53°53′57″ с. ш. 27°27′55″ в. д.53.89917° с. ш. 27.46528° в. д. / 53.89917; 27.46528
Воздушное судно
Модель	Ан-24Б
Авиакомпания	Аэрофлот (Украинское УГА, Днепропетровский ОАО)
Пункт вылета	Таллин
Остановки в пути	Минск
Пункт назначения	Днепропетровск
Рейс	7502
Бортовой номер	CCCP-46807
Дата выпуска	30 ноября 1965 года
Пассажиры	9
Экипаж	5
Погибшие	13
Раненые	1
Выживших	1

Катастрофа Ан-24 в Минске — авиационная катастрофа, произошедшая 15 января 1979 года в окрестностях Минска с самолётом Ан-24Б авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 13 человек.

Самолёт

Ан-24Б с бортовым номером 46807 (заводской — 57302109) был выпущен заводом Антонова 30 ноября 1965 года. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел в общей сложности 23 844 часа налёта и 17 627 посадок.

Катастрофа

Экипаж самолёта из 327 лётного отряда состоял из командира (КВС) В. А. Горяного, второго пилота Г. И. Ляховича, штурмана В. Н. Авраменко и бортмеханика В. В. Федоренко. В салоне работала стюардесса Л. М. Цекало. В 11:14 МСК Ан-24 вылетел из Таллинского аэропорта и после набора высоты занял эшелон 4500 метров. На его борту находились 9 пассажиров.

Согласно полученному экипажем перед вылетом прогнозу, в Минске ожидалась сплошная облачность с нижней границей 100—200 метров и верхней 1000—1500 метров, слабый снег, дымка, видимость 1000—2000 метров, умеренная болтанка, в облаках обледенение, ветер юго-восточный (120—140°) 9—12 м/с. В 12:42 МСК экипаж перешёл на связь с диспетчером Минского РЦ (Районного центра - "Минск-Контроль") а в 12:49 после получения указания начал снижаться до высоты 3000 метров, предварительно включив противообледенительную систему (ПОС). В 12:54 экипаж связался уже с диспетчером подхода и тот разрешил снижаться сперва до высоты 2100 метров, а затем до 1200 метров. Заняв в 12:58 высоту 1200 метров и находясь в 31 километре от Минского аэропорта, экипаж перешёл на связь с диспетчером круга.

В 12:59 экипаж выставил на высотомерах давление аэродрома и летя в облаках начал снижаться до высоты круга — 400 метров. В это время над Минском небо было затянуто облаками с нижней границей 150 метров, дымка, в облаках слабое обледенение, видимость 2500 метров, ветер восточный 6—9 м/с. То есть прогноз погоды оправдался, хотя диспетчер круга не стал передавать экипажу фактическую погоду. Когда расстояние до аэропорта составляло 19 километров, экипаж перешёл на связь с диспетчером посадки.

В 13:03 экипаж выполнил контрольную карту перед посадкой, а затем командир после доклада об отсутствии льда на крыле справа и слева вышел на связь с диспетчером и доложил: «Вошел в глиссаду, шасси выпустил, к посадке готов». Тогда диспетчер разрешил посадку по магнитному курсу 120° и сообщил, что они находятся в 9 километрах. В 13:04 после запроса экипажа, диспетчер передал их местонахождение: удаление 7 километров, левее 50 метров, ниже глиссады 40 метров. Однако экипаж получение информации не подтвердил и на запросы уже не отвечал.

Около 13:05 Ан-24 со скоростью 130—140 км/ч и с вертикальной скоростью снижения 15 м/с с небольшим углом тангажа и правым креном 10—15° упал между деревень Малое Медвежино и Барановщина на заснеженные глиняные карьеры глубиной 10—15 метров и покрытых кустарником высотой 2—3 метра. Самолёт протащило по земле всего на 14 метров, после чего он остановился в 5280 метрах от торца ВПП и в 200 метрах левее её оси (близ нынешнего пересечения улиц Тимошенко и Одинцова). Авиалайнер полностью разрушился, разброс обломков составил 30 метров, но пожара при этом не возникло.

Прибывшие аварийные службы обнаружили на месте катастрофы трёх тяжелораненых: двух взрослых пассажиров и одну маленькую девочку 1976 года рождения. Позже в больницах оба взрослых пассажира умерли от полученных ран. Всего в катастрофе погибли 13 человек: 5 членов экипажа и 8 пассажиров. Маленькая девочка была единственной выжившей из находившихся на борту.

Причины катастрофы

При изучении обломков на передних кромках крыла, стабилизатора и киля следователи обнаружили лёд шириной 20—40 миллиметров и толщиной 1—2 миллиметра. Согласно заключению комиссии, экипаж при заходе на посадку раньше времени выключил ПОС, хотя находился ещё в облаках. В результате крыло и хвостовое оперение начали покрываться льдом, что ухудшило продольную устойчивость самолёта. В 7 километрах от ВПП, когда самолёт летел со скоростью 220 км/ч на высоте 300 метров и с выпущенными в посадочное положение (38°) закрылками, экипаж, после получения информации от диспетчера о боковом уклонении и следовании ниже глиссады, увеличил режим работы двигателей до 63° по УПРТ. После этого на стабилизаторе произошёл срыв потока, поэтому экипаж, действуя по РЛЭ, убрал закрылки до 10° и уменьшил режим работы двигателей до малого газа. Летя далее в облаках, экипаж не стал уходить на второй круг. За 18 секунд до катастрофы, Ан-24 вышел на критические углы атаки, при этом сильно снизилась его поступательная скорость. Из данной аварийной ситуации самолёт вывести уже было невозможно.

Главная причина авиационного происшествия — частичная потеря продольной устойчивости самолёта в посадочной конфигурации с закрылками, выпущенными на 38°, с обледеневшим вследствие преждевременного выключения ПОС стабилизатором.

Сопутствующие факторы

• Лётных испытаний по определению характеристик продольной устойчивости и управляемости со льдом на носке стабилизатора (клевки с пикированием самолёта) не проводилось.
• На самолёте Ан-24 наличие обледенения на стабилизаторе неблагоприятно влияет на характеристики продольной устойчивости.
• В РЛЭ отсутствуют чёткие рекомендации по выводу самолёта из предклевкового состояния в нормальный режим полёта.
• В РЛЭ не указан порядок действий по разгону скорости при уборке закрылков и уходу на второй круг, если самолёт не перешёл или удержан от «клевка».
• Выполнение рекомендаций п. 4.17.5 РЛЭ в этом случае выводит самолет на близкие к критическим углы атаки.
• На действующих тренажерах самолёта Ан-24 невозможно имитировать признаки «клевка» и проводить тренировки экипажей по выводу самолёта в нормальный режим полета.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-24 в Минске

Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.