Катастрофа Ан-24 в Самарканде

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Катастрофа в Самарканде

Ан-24Б компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата

19 декабря 1978 года

Время

09:04 (07:04 МСК)

Характер

Потеря управления в полёте

Причина

Ошибка экипажа

Место

Самарканд (УзССР, СССР)

Координаты

39°41′41″ с. ш. 66°58′46″ в. д. / 39.69472° с. ш. 66.97944° в. д. / 39.69472; 66.97944 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=39.69472&mlon=66.97944&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 39°41′41″ с. ш. 66°58′46″ в. д. / 39.69472° с. ш. 66.97944° в. д. / 39.69472; 66.97944 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=39.69472&mlon=66.97944&zoom=14 (O)] (Я)

Воздушное судно
Модель

Ан-24Б

Авиакомпания

Аэрофлот (Узбекское УГА, Самаркандский ОАО)

Пункт вылета

Самарканд (УзССР)

Пункт назначения

Самарканд (УзССР)

Бортовой номер

CCCP-46299

Дата выпуска

30 ноября 1967 года

Экипаж

5

Погибшие

5 (все)

Катастрофа Ан-24 в Самаркандеавиационная катастрофа, произошедшая 19 декабря 1978 года в Самарканде с самолётом Ан-24Б авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 5 человек.





Самолёт

Ан-24Б с бортовым номером 46299 (заводской — 77303901) был выпущен заводом Антонова 30 ноября 1967 года. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел в общей сложности 19 664 часа налёта и 18 323 посадки[1].

Катастрофа

Самолёт выполнял учебный полёт, а пилотировал его экипаж из 163-го лётного отряда, командиром (КВС) которого был пилот-инструктор А. Ф. Цибизов. Также в состав экипажа входили два вторых пилота В. В. Абрамов и В. Г. Казанов, которые должны были переучиваться на командиров, штурман Л. М. Крамер и бортмеханик В. М. Лямцев. В 06:15 (04:15 МСК) Ан-24 вылетел из Самаркандского аэропорта. Выполняя программу полётов, экипаж без отклонений выполнил восемь заходов на посадку[1].

В девятом заходе отрабатывалась посадка с одним неработающим винтом. Облачность в это время составляла 5 баллов, и дул боковой ветер, а видимость достигала 40 километров. Отрабатывая посадку на одном двигателе, экипаж зафлюгировал правый воздушный винт. По решению инструктора, в отличие от первых восьми, девятый заход выполнялся не по обычной глиссаде, а в условиях, когда на высоту пролёта торца ВПП было введено ограничение 25 метров, а на перелёт при посадке должен был составлять 400 метров, о чём инструктор предупредил остальных членов экипажа[1].

С выпущенными на 15° закрылками и шасси авиалайнер прошёл ДПРМ на высоте 260 метров, вместо установленной 235 метров. Снижение происходило с увеличенной вертикальной скоростью и в 400 метрах до БПРМ самолёт был уже в 15 ниже глиссады, когда при скорости 238 км/ч режим работы левого двигателя был уменьшен с 22° до 18° по УПРТ. Когда до пролёта БПРМ оставалось 3 секунды, закрылки были довыпущены в посадочное положение до 38°, что заодно привело к увеличению аэродинамического сопротивления, однако режим работы двигателя при этом увеличен не был, в результате чего скорость начала падать. Также снижающийся самолёт начал постепенно уходить влево относительно оси ВПП. Так как торец ВПП требовалось пролететь на высоте 25 метров и приземляться с перелётом 400 метров, а также с учётом, что авиалайнер уже находился в 15 метрах ниже расчётной глиссады (2°30’), пилоты попытались уменьшить скорость снижения, для чего незначительно потянули штурвалы «на себя», тем самым увеличив угол отклонения рулей высоты. Однако данное действие только увеличило сопротивление и ещё больше снизило скорость полёта, которая уже уменьшилась ниже рекомендованной РЛЭ[1].

БПРМ Ан-24 прошёл на скорости 228 км/ч в 25 метрах левее и 10 метрах ниже глиссады фактически в горизонтальном полёте. В этом момент ветер с бокового сменился на встречный (азимут 100°, 4 м/с, порывы до 7 м/с). В таких условиях когда работал только левый двигатель, да и то на малом режиме, сила тяги уже была недостаточной и самолёт начал снижаться быстрее расчётного. Когда до торца ВПП оставалось 600 метров, двигатели были кратковременно (на 10 секунд) переведены во взлётный режим. Но так как работал только левый винт, то возник разворачивающий момент, который начал уводить самолёт вправо, что пилоты попытались парировать отклонением руля направления до упора влево, а возникший крен парировали отклонением элеронов. На курсе близком к посадочному Ан-24 начал набор высоты и в 25 метрах от земли пересёк торец ВПП, при этом находясь правее оси на 5—10 метров. Скорость упала до 190 км/ч, в результате чего руль направления потерял эффективность и самолёт начало разворачивать вправо с угловой скоростью 3°/сек[1].

Приняв решение прервать заход, экипаж убрал шасси. Самолёт тем временем всё больше уклонялся вправо, при этом незначительно набирая высоту. Правый крен начал быстро расти, несмотря на максимальное отклонение штурвала влево. Ещё через 7 секунд были убраны закрылки, что привело к выводу авиалайнера на закритические углы атаки и к началу сваливания[1].

В 09:04 (07:04 МСК) летящий по курсу 190° Ан-24 с небольшой поступательной скоростью под углом 10—15° и с правым креном 80° со скольжением на правое крыло врезался в землю в 690 метрах от оси ВПП и в 1120 метрах от её торца в нескольких метрах от берега оросительного канала близ забора автобазы. При ударе самолёт полностью разрушился и частично сгорел, а все 5 человек на его борту погибли[1].

Причины

Согласно выводам комиссии, то что КВС-инструктор ограничил высоту пролёта торца ВПП и посадку с перелётом в условиях полёта на одном двигателе, требовало после пролёта ДПРМ увеличить режим работы левого двигателя до 58° по УПРТ. Однако экипаж опоздал с увеличением мощности двигателя примерно на 10 секунд и в результате был вынужден потом переводить двигатель на взлётный режим, что привело к возникновению высокого разворачивающего момента. Таким образом, в технике пилотирования были допущены такие ошибки, как[1]:

  • запаздывание на 10 секунд с увеличением режима работающего двигателя для предотвращения снижения высоты и скорости полёта (были вызваны довыпуском закрылков в посадочное положение);
  • неиспользование всего запаса элеронов для устранения скольжения, которое возникло из-за несимметричной тяги двигателя.

Сам КВС-инструктор впервые выполнял упражнение по посадке на одном двигателе, так как действовавшая программа подготовки лётного состава при допуске к инструкторской работе не предусматривала тренировку по данному упражнению, только на тренажёрах. Также было отмечено, что в РЛЭ отсутствовали рекомендации экипажу о пилотировании самолёта при изменении режима работающего двигателя[1].

Заключение: причиной катастрофы являются допущенные экипажем ошибки в технике пилотирования, которые привели к созданию непосадочного положения самолёта относительно ВПП, потере скорости и сваливанию на правое крыло.

[1]

Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ан-24 в Самарканде"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 [www.airdisaster.ru/database.php?id=210 Катастрофа Ан-24Б Узбекского УГА в а/п Самарканд]. airdisaster.ru. Проверено 6 июня 2013. [www.webcitation.org/6HC15nH9W Архивировано из первоисточника 7 июня 2013].

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-24 в Самарканде

– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.