Катастрофа Ан-24 под Саратовом

Рейс 2174 Аэрофлота
Ан-24Б компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	1 декабря 1971 года
Время	21:48
Характер	Обледенение
Причина	Отключение ПОС
Место	13 км от аэропорта Саратов, Саратовская область (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ан-24Б
Авиакомпания	Аэрофлот (Приволжское УГА, Саратовский ОАО)
Пункт вылета	Кольцово, Свердловск
Остановки в пути	Уфа
Пункт назначения	Саратов-Центральный, Саратов
Рейс	2174
Бортовой номер	CCCP-46788
Дата выпуска	4 апреля 1965 года
Пассажиры	53
Экипаж	4
Погибшие	57 (все)

Катастрофа Ан-24 под Саратовом — авиационное происшествие с человеческими жертвами (авиационная катастрофа), произошедшее 1 декабря 1971 года в Саратовской области с самолётом Ан-24Б компании Аэрофлот. В результате катастрофы погибли все 57 человек, находившиеся на борту.

Самолёт

Ан-24Б с бортовым номером CCCP-46788 (заводской — 57301801) был выпущен заводом Антонова 4 апреля 1965 года. На момент катастрофы авиалайнер имел 10 913 часа налёта и 8544 посадки.

Катастрофа

Самолёт выполнял рейс 2174 из Свердловска в Саратов. Пилотировал его экипаж 260 лётного отряда, состоявший из командира П. Ф. Костюченкова, второго пилота А. В. Милаева и бортмеханика В. П. Дубцова. В салоне работала стюардесса Н. С. Рябуха. В 19:59 МСК рейс 2174 вылетел из Уфимского аэропорта, где совершал промежуточную посадку, после набора высоты занял эшелон 6000 метров и направился к Саратову. На его борту находились 53 пассажира.

При вылете Ан-24 из Уфы небо над Саратовом было затянуто слоистыми облаками с высотой нижней границы 50—100 метров и высотой верхней границы 500—1000 метров, туман, видимость 500—1000 метров, в облаках обледенение. К моменту подлёта самолёта к аэропорту назначения, нижняя граница облачности составляла 90 метров, верхняя — 800—850 метров, дымка, морось, видимость составляла 1000 метров. Экипаж в соответствии с установленной схемой выполнил снижение для захода на посадку с магнитным курсом 118°. Между третьим и четвёртым разворотами экипаж получил от диспетчера информацию об обледенении в облаках. Руководитель полётов не обеспечил передачу информации об обледенении экипажам на частотах подхода и круга, а также не внёс коррективы в циркулярную передачу фактической погоды по УКВ-каналу связи. В 21:46 рейс 2174 начал выполнять четвёртый разворот, а в 21:47:50 диспетчер заметил по экрану радиолокатора, что самолёт после завершения разворота продолжает уклоняться вправо, о чём сообщил экипажу. Однако ответа не последовало, а вскоре засветка самолёта пропала с экрана радиолокатора .

В процессе снижения самолёт вошёл в облака, где постепенно начал терять скорость. Экипаж пытался исправить ситуацию путём увеличения мощности двигателей, а также закрытием кранов кондиционирования, но это не дало эффекта. Когда самолёт на высоте 400 метров вышел на заданную линию курса посадки 118°, он находился в облаках уже около 3 минут 50 секунд. Но из разворота он не вышел, а перешёл в неуправляемое снижение с крутым креном и быстро увеличивающейся вертикальной скоростью. В общей сложности Ан-24 развернулся относительно линии курса на 165° и в 21:48 на курсе 283° в полётной конфигурации (убраны шасси и закрылки) под углом 7—9° и на малой скорости столкнулся с поверхностью земли в поле в 13 километрах от торца взлётно-посадочной полосы и в 1130 метрах правее её оси, полностью разрушился и частично сгорел. Все 57 человек на его борту (4 члена экипажа и 53 пассажира) погибли.

Причина

Согласно выводам комиссии, у самолёта по неустановленной причине были закрыты краны противообледенительной системы крыла и оперения. Таким образом, из-за неработающей противообледенительной системы, при пролёте Ан-24 на скорости 240—260 км/ч через облака, на его поверхности начал образовываться лёд, который по предварительным оценкам смог достичь толщины 15 миллиметров. Этого было достаточно для увеличения лобового сопротивления (отсюда и начавшееся снижение скорости), а также для ухудшения аэродинамических характеристик крыла, что и привело к возникновению неуправляемого движения с крутым креном и высокой вертикальной скоростью снижения.

См. также

• Катастрофа ATR 72 под Розлоном

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-24 под Саратовом

Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.