Катастрофа Ан-26 под Тбилиси

Катастрофа под Тбилиси
Ан-26Б, аналогичный разбившемуся
Общие сведения
Дата	17 июня 1993 года
Время	22:15
Характер	Сваливание на эшелоне
Причина	Сложные погодные условия, ошибка экипажа
Место	близ Чопорти, Душетский район, 33 км от Тбилиси (Грузия)
Воздушное судно
Модель	Ан-26Б
Авиакомпания	Точикистон
Пункт вылета	Батуми (Грузия)
Остановки в пути	Бина, Баку (Азербайджан) Ашхабад (Туркменистан)
Пункт назначения	Шымкент (Казахстан)
Бортовой номер	CCCP-26035
Дата выпуска	1980 год
Пассажиры	28—36
Экипаж	5
Погибшие	33—41 (все)
Выживших	0

Катастрофа Ан-26 под Тбилиси — авиационная катастрофа пассажирского самолёта Ан-26Б таджикского авиапредприятия Точикистон, произошедшая в четверг 17 июня 1993 года в 33 километрах от Тбилиси, при этом погиб 41 человек (по другим данным — 33).

Самолёт

Ан-26Б с регистрационным номером CCCP-26035 (заводской — 10604, серийный — 106-04) был выпущен заводом Антонова (Киев) в конце 1980 года, после чего передан Министерству гражданской авиации Советского Союза (МГА СССР), а к 5 января 1981 года поступил в Ленинабадский объединённый авиационный отряд Таджикского управления гражданской авиации. После распада СССР и упразднения МГА СССР, в июне 1993 года борт 26035 вошёл в состав флота авиапредприятия Точикистон, образованного на базе Таджикского управления.

Катастрофа

Самолёт выполнял чартерный пассажирский рейс из Батуми в Шымкент с промежуточными посадками в Баку и Ашхабаде. Пассажирами являлись коммерсанты, которые сели на борт со своими товарами. Согласно полученному экипажем перед вылетом прогнозу погоды, на значительной части маршрута Кутаиси-Тбилиси-Баку ожидались грозы, однако командир экипажа принял решение на вылет. Поздним вечером с 28—36 пассажирами (в разных источниках данные отличаются) и 5 членами экипажа лайнер вылетел в Баку. Самолёт следовал на эшелоне 5100 метров, когда экипаж доложил в Тбилисский районный центр управления воздушным движением о пролёте Мухрани. Это был последний радиообмен с бортом 26035, а вскоре его отметка исчезла с экрана радиолокатора. В 22:15 Ан-26 врезался в землю близ села Чопорти (Душетский район) и в 33 с половиной километрах к северу от Тбилисского аэропорта. Все люди на его борту погибли.

Причины

Местные жители указывали, что самолёт взорвался в воздухе. Но министерство внутренних дел Грузии почти сразу опровергло версию о том, что катастрофа произошла из-за взрыва на борту. Согласно заключению комиссии, происшествие на самом деле произошло из-за того, что во время пролёта грозы лайнер из-за сильной турбулентности вышел на закритические углы атаки, перешёл в сваливание, а затем вошёл в штопор. Командир знал о наличии грозы на маршруте, но тем не менее предпочёл лететь. Во многом это было связано с тем, что аэропорт Батуми работал только днём, при том, что в нём не было нормальных условий для ночёвки, включая места отдыха экипажа, охрану самолёта и багажа, а также многое другое. Далее во время полёта экипаж запросил разрешение обойти грозу с южной стороны, но диспетчер в Тбилиси это делать запретил. Выбор запасных аэродромов у экипажа при этом был сильно ограничен, так как на постсоветском пространстве в то время ещё была сложна политическая и экономическая ситуация.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-26 под Тбилиси

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.