Катастрофа Ан-2 под Батуми

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рейс 72 Аэрофлота

Ан-2ТП компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата

9 сентября 1966 года

Время

10:03

Характер

Вынужденное приводнение

Причина

Отказ двигателя

Место

Чёрное море, близ Батуми и мыса Цихисдзири (ГССР, СССР)

Воздушное судно
Модель

Ан-2ТП

Авиакомпания

Аэрофлот (Грузинское УГА, Сухумская ОАЭ)

Пункт вылета

Батуми

Остановки в пути

Поти

Пункт назначения

Бабушара, Сухуми

Рейс

Г-72

Бортовой номер

СССР-96224

Дата выпуска

11 июня 1966 года

Пассажиры

10

Экипаж

2

Погибшие

1

Выживших

11

Катастрофа Ан-2 под Батуми — авиационная катастрофа пассажирского самолёта Ан-2ТП компании Аэрофлот, произошедшая в пятницу 9 сентября 1966 года в районе Батуми, при этом погиб 1 человек.





Самолёт

Ан-2ТП с регистрационным номером CCCP-96224 (заводской — 1G72-08, серийный — 072-08) был выпущен заводом PZL-Mielec в Мелеце (Польская Народная Республика) 11 июня 1966 года. Его передали Министерству гражданской авиации Советского Союза, которое к 4 июля направило борт 96224 в Грузинское управление гражданской авиации, где он эксплуатировался в Сухумской объединённой авиационной эскадрилье. На момент происшествия самолёт при «возрасте» всего 3 месяца имел наработку 327 часов и ещё находился на гарантии[1][2].

Экипаж

Катастрофа

Ранее утром борт 96224 выполнял пассажирский рейс Г-71 из Сухуми в Батуми с промежуточной посадкой в Поти. В 09:30 авиалайнер благополучно приземлился в Батуми, где его начали готовить к выполнению обратного рейса Г-72. В самолёт было загружено 20 кг багажа и сели 10 пассажиров, при этом взлётный вес и центровка находились в пределах допустимого. Согласно полученному экипажем прогнозу погоды, на маршруте ожидалась переменная кучевая и мощно-кучевая облачность с нижней границей 600—1000 метров, ветер 100—120° 20—30 км/ч (восточно-юго-восточный 5—8 м/с), а видимость более 10 километров. В 09:51 с 10 пассажирами и 2 пилотами на борту лайнер вылетел из Батуми в Поти[1].

Полёт проходил над морем на установленной планом высоте 250 метров и в паре километров от береговой черты, а с момента взлёта прошло 10 минут, когда двигатель вдруг пару раз вздрогнул, затем упала его тяга, после чего двигатель вообще отказал. Согласно показаниям наблюдавшего самолёт солдата-пограничника, который находился на боевом посту, в этот момент также кратковременно появился дым чёрного цвета. Пилоты решили, что произошёл отказ бензосистемы, поэтому повернули в сторону берега и одновременно с этим используя насос ручной подкачки топлива (альвеер), помпу приемистости и заливной шприц попытались восстановить работу двигателя. Доложить диспетчеру о случившемся экипаж попросту не успел из-за высокой загрузки на тот момент (запуск двигателя и пилотирование самолёта). Меры по возобновлению работы двигателя оказались безуспешными, а лайнер в это время находился близ мыса Цихисдзири где был обрывистый берег а в воде близ него находились рифы. В таких условиях выполнять посадку на берег, либо приводняться возле него было нельзя, но неподалёку находилось рыболовное судно, к которому пилоты и направили свой самолёт[1].

Приводнение выполнялось на траверзе мыса Цихисдзири, при этом перед посадкой командир сказал пассажирам, чтобы те открыли входную дверь, а после приводнения покидали самолёт. В 10:03 Ан-2 приводнился на поверхность Чёрного моря в 1800 метрах от берега и в 500—600 метрах от судна. Зарывшись стойками шасси в воду, самолёт резко, даже почти мгновенно, остановился, при этом несколько пассажиров, а также пилоты получили травмы. После остановки пассажиры оказывая помощь друг другу выбрались наружу через выходную дверь, а пилоты через заранее открытые форточки фонаря пилотской кабины. Одновременно с этим на рыболовном судне капитан отправил к приводнившемуся Ан-2 гребной баркас, который подобрал 9 пассажиров и 2 пилотов. Позже все они были доставлены в Батумскую городскую больницу. Сам самолёт зарываясь в воду двигателем постепенно перешёл в вертикальное положение, а спустя 7—8 минут с момент приводнения затонул на глубине 34—36 метров[1].

Через пару дней затонувший авиалайнер был обнаружен, а ещё через день поднят на поверхность. В его фюзеляже было обнаружено тело десятого пассажира, который в момент приводнения из-за того, что не был пристёгнут получил сильные травмы головы. Из-за этого он либо потерял сознание, либо находился в шоковом состоянии, поэтому затонул вместе с самолётом, став единственной жертвой происшествия[1].

Причины

Расследованием происшествия занималась советская комиссия при участии представителей из Польской Народной Республики. Когда был вскрыт двигатель, то обнаружилось, что разрушились пружины прерывателя обоих магнето. Стоит отметить, что сам двигатель (заводской номер — К-14226134) был ещё относительно новым и имел наработку такую же, как у самолёта — 327 часов, то есть ещё находился на гарантии. Польские представители наотрез отказались принимать версию, что разрушение пружин произошло из-за производственных дефектов, то есть по вине завода-изготовителя. По мнению польской стороны, отказ двигателя был вызван нарушениями в эксплуатации, ошибочными действиями экипажа и рядом других причин[1].

По итогам расследования комиссия пришла к заключению, что катастрофа борта 96224 была вызвана разрушением пружин прерывателей обоих магнето, в результате чего прекратилось искрообразование, что в свою очередь привело к полному отказу двигателя. Действия экипажа в целом были признаны правильными, за исключением нескольких ошибок при выполнении посадки[1]:

  1. Об отказе двигателя не было доложено диспетчеру.
  2. Перед приводнением командир не дал пассажирам команду привязаться ремнями.
  3. Экипаж не выключил зажигание и не перекрыл бензопитание.

Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ан-2 под Батуми"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 [airdisaster.ru/database.php?id=1555 Катастрофа Ан-2 Грузинского УГА близ Батуми (борт СССР-96224), 09 сентября 1966 года.] (рус.). AirDisaster.ru. Проверено 25 января 2015.
  2. [russianplanes.net/reginfo/69758 Антонов Ан-2ТП CCCP-96224 а/к Аэрофлот - МГА СССР - карточка борта] (рус.). russianplanes.net. Проверено 25 января 2015.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-2 под Батуми

– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.