Катастрофа Ан-8 под Козельском

Рейс 92055
Ан-8
Общие сведения
Дата	27 сентября 1988 года
Время	19:22 МСК
Характер	Пожар на борту, потеря ориентации в полёте
Причина	Утечка топлива
Место	близ п. Сосенский, Козельский район Калужской области (РСФСР, СССР)
Координаты	54°05′30″ с. ш. 36°00′00″ в. д.54.09167° с. ш. 36.00000° в. д. / 54.09167; 36.00000
Воздушное судно
Модель	Ан-8
Авиакомпания	ПО «Транспортная Авиация» (МАП СССР, Московский ОАО)
Пункт вылета	Домодедово, Москва (РСФСР)
Остановки в пути	аэропорт Львов (УССР)
Пункт назначения	Бина, Баку (АзССР)
Рейс	92055
Бортовой номер	CCCP-48101
Дата выпуска	31 декабря 1960 года
Экипаж	5
Погибшие	5 (все)

Во вторник 27 сентября 1988 года в Козельском районе Калужской области потерпел катастрофу Ан-8 Министерства авиапромышленности, в результате чего погибли 5 человек.

Самолёт

Ан-8 с бортовым номером 48101 (заводской — 0Ж 3490) был выпущен заводом Антонова 31 декабря 1960 года. Эксплуатировался в Московском авиаотряде производственного объединения «Транспортная Авиация» Министерства авиационной промышленности СССР. Всего на момент катастрофы самолёт имел в общей сложности 12 272 часа налёта и 5853 посадки.

Катастрофа

Самолёт выполнял грузовой рейс 92055 по маршруту Москва—Львов—Баку. Пилотировал его экипаж из Московского же авиаотряда, состоявший из командира В. А. Обухова, второго пилота А. Н. Сухарева, штурмана К. Г. Каторгина, бортрадиста Н. С. Алексеева и бортмеханика В. Ф. Шляпина. Всего на борт было погружено 400 килограмм груза: металлорукава весом 60 килограмм, 4 ящика с металлическими дисками общим весом 240 килограмм и 4 рулона войлока общим весом 100 килограмм. В В 18:38 Ан-8 вылетел из московского аэропорта Домодедово.

Спустя около 9 минут после взлёта, когда самолёт проходил высоту 3600 метров, экипаж заметил, что в левой силовой установке незначительно упало давление топлива в магистрали низкого давления. Подозревая утечку топлива, бортмеханик дал команду бортрадисту осмотреть самолёт. Тот осматривал грузовую кабину около 30 секунд через через иллюминатор в двери кабины сопровождающих, но ничего не обнаружил и вернулся обратно в кабину экипажа, где доложил, что в грузовой кабине всё в порядке. Тогда командир не стал пытаться выявить возможную неисправность другими возможными мерами и решил продолжать полёт, при этом в дальнейшем экипаж был сосредоточен на работе топливной системы. Но спустя 18 минут с момента возникновения неисправности (27-я минута полёта), когда Ан-8 приближался к высоте 7200 метров, экипаж по топливомеру увидел, что у них повышенный расход топлива. Учитывая, что несколькими минутами ранее уже наблюдалось падение давления в топливной системе в магистрали низкого давления, всё вместе это указывало на течь в топливной системе низкого давления. Тогда уже командир дал команду бортмеханику более внимательно осмотреть самолёт, что тот выполнял в течение 5 минут, при этом не выходя за пределы гермокабины. Вероятно, им была найдена течь, так как на 33-й минуте полёта по команде командира корабля экипаж начал готовиться к выключению левого двигателя. Тогда же вероятно они обнаружили пожар в левом двигателе.

Спустя 4 минуты в 19:14:22 экипаж выключил левый двигатель нажатием кнопки КФЛ-37 и одновременно зафлюгировал воздушный винт, а через 5 секунд бортмеханик доложил о применении системы пожаротушения внутрь двигателя. При этом доклада о применении первой очереди пожаротушения в мотогондолу не было, то есть, вероятно, сработка была автоматическая. В 19:14:52 командир дал команду закрыть стоп-кран и пожарный кран, но подтверждения этой команды не прозвучало. Через 15 секунд экипаж задействовал вторую очередь пожаротушения, но это также не ликвидировало пожар.

В 19:14:58 самолёт находился на высоте 7200 метров, когда экипаж связался с диспетчером и доложил о выключении левого двигателя и запросил разрешения вернуться в аэропорт Домодедово (диспетчер его дал), а в 19:16:05 с самолёта доложили о пожаре в левом двигателе. В 19:16:05, то есть после второй неудачной попытки ликвидировать пожар, экипаж запросил информацию о возможности посадки на ближайшем аэродроме, на что получил информацию о тульском аэродроме Клоково, до которого было 140 километров. Был и ещё один аэродром на расстоянии 70 километров, то есть вдвое ближе — военный Шайковка. Но так как Шайковка был военным, то из-за ведомственной разобщённости гражданских и военных диспетчером, гражданский диспетчер не имел о нём сведений. В 19:17:33 экипаж на основе переданной информации принял решение совершить вынужденную посадку на аэродроме Клоково близ Тулы и начал выполнять манёвр ухода на него сперва левым, а затем правым разворотом, снизившись при этом до высоты 3000 метров с приборной скоростью 340—440 км/ч и с вертикальной скоростью 15 км/ч.

К тому времени пожар в хвостовой части мотогондолы уже настолько развился, что в 19:21:40 из-за разрушения разрушения узлов крепления подкосов силовой фермы к переднему лонжерону крыла левый двигатель вместе с мотогондолой оторвался от самолёта. Тогда экипаж запросил у диспетчера своё местонахождение, на что тот в 19:21:55 доложил — 114 километров от аэродрома Тула с азимутом 260°, прямой пеленг 80°, а также что разрешается дальнейшее снижение. Летя на высоте 3000 метров в сплошных облаках с нижней границей 300 метров, экипаж осознавал, что в их ситуации долететь до аэродрома невозможно, в связи с чем было принято решение о вынужденной посадке вне аэродрома. К тому же самолёт не считая потери двигателя был полностью управляем.

С целью как можно быстрее снизиться, экипаж ввёл самолёт в энергичное снижение с правым креном. В процессе данного снижения экипаж отвлёкся от пилотирования по приборам, в связи с чем потерял пространственную ориентировку. Вертикальная скорость достигла 100 м/с, когда Ан-8 выскочил из облаков на высоте 300 метров, а через несколько секунд в 19:2050 на скорости 612 км/ч плод углом 80° врезался в смешанный лес (54°05′30″ с. ш. 36°00′00″ в. д.54.09167° с. ш. 36.00000° в. д. / 54.09167; 36.00000   ) в 3,5 километрах северо-восточнее посёлка Сосенский (в настоящее время город) и в 12 километрах восточнее-северо-восточнее Козельска и взорвался, в результате чего погиб весь экипаж. На месте падения образовалась воронка 30 на 8 меров и глубиной 2,5 метра и возник пожар. Обломки разбросало на площади шириной до 140 метров. Отделившийся в полёте левый двигатель был найден в 3,5 километрах на территории Сосенского.

Причины

Выводы комиссии

1. В нарушение письма МАП от 29.05.85 № 345 полет планировался и выполнялся в неполном составе экипажа, без второго бортмеханика.
2. Экипаж допустил следующие нарушения:
   • не был выполнен визуальный осмотр двигателей из грузовой кабины (отсутствие 2-го бортмеханика);
   • при возникновении признаков неисправности топливной системы экипажем была проявлена медлительность в выявлении течи топлива и принятии решения о прекращении полета, в результате чего полет по маршруту в течение более 25 минут продолжался с набором высоты, что в дальнейшем привело к значительному увеличению времени для выполнения экстренной посадки. Этой медлительности способствовало отсутствие на борту 2-го бортмеханика и отсутствие в «Инструкции экипажу Ан-8» рекомендаций по методике выявления течи топлива и по действиям при её обнаружении. Единственным приведенным в «Инструкции…» признаком значительной течи топлива является резкое снижение количества топлива по топливомерам, которое, естественно, может проявиться только через определенное время после возникновения течи. В результате экипаж не оценил возможного отказа, о чём свидетельствует и то, что бортмеханик сам не производил осмотр, а поручил его бортрадисту, не указав при этом, что конкретно необходимо осмотреть;
   • после возникновения пожара экипаж не начал немедленного экстренного снижения;
   • не был перекрыт пожарный кран;
   • потеряна пространственная ориентировка на конечном этапе полета.
3. Действия службы УВД отвечали установленным требованиям. Ведомственная разобщенность диспетчерских служб не позволила направить самолет на ближайший военный аэродром Шайковка.
4. За исключением негерметичности топливной системы низкого давления левой силовой установки все остальные системы самолета были работоспособны к моменту начала развития аварийной ситуации.
5. Утечка топлива могла произойти из любого из трех дюритовых соединений:
   • между входным патрубком датчика РТМС-1,2-Б1 и трубопроводом П6100-215-3;
   • между выходным патрубком датчика и трубопроводом;
   • из шланга подвода топлива к датчику замера перепада давления на фильтр тонкой очистки и к датчику ИДГ-3 замера давления топлива за подкачивающими насосами.
     Эти дюритовые соединения были полностью уничтожены при пожаре, по этой причине, установить точное место утечки топлива не представляется возможным. При этом, наиболее вероятным местом течи является дюритовая муфта в соединении П6100-215-3 с входным патрубком датчика РТМС-1,5-Б1 по причине её разрушения (точно установлено, что соскальзывания муфты не было). Разрушение муфты могло произойти по причине либо конструктивного недостатка соединений, либо по причине неправильного монтажа соединений в эксплуатации (установка с изгибом, закрутокой, несоосностью трубопроводов).
6. Средства пожарной защиты мотогондол самолетов Ан-8 и Ан-12 из-за имеющихся конструктивных особенностей и отсутствия системы пожарной сигнализации в нижнем хвостовом отсеке мотогондолы не обеспечивают требуемого уровня пожарной защиты при интенсивной течи топлива в подкапотном пространстве.
7. Техническая эксплуатация ВС в Московском ОАО производится с рядом грубых нарушений, требующих немедленного устранения.
8. Руководящие документы, определяющие порядок летной и технической эксплуатации самолетов Ан-8, имеют серьезные недостатки:
   • «Технология работы экипажа», «Должностная инструкция 2-го бортмеханика» в нарушение «Инструкции экипажу…» не содержат требований по осмотру силовых установок после взлета;
   • «Инструкция…» не содержит рекомендаций в случае отклонений в работе топливной системы;
   • часть «Технологических указаний по выполнению регламентных работ на Ан-8» отсутствует. В имеющейся эксплуатационной документации отсутствуют критерии контроля правильности монтажа соединений топливной системы;
   • бюллетень 626-Б4-Г содержит грубые ошибки. Уточнение к бюллетеню выпущено в декабре 1988 г.

—

Заключение

Катастрофа явилась сочетанием следующих факторов:

• возникновение в полете интенсивной течи топлива в подкапотном пространстве левого двигателя;
• медлительность экипажа в выявлении течи топлива и принятии решения о прекращении полета;
• возникновение пожара в нижней хвостовой части мотогондолы левой силовой установки вследствие воспламенения топлива, поступающего из подкапотного пространства;
• незакрытие экипажем пожарного крана;
• невыполнение экстренного снижения;
• потеря пространственной ориентировки.

—

Последствия

На месте катастрофы в настоящее время установлен памятник.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ан-8 под Козельском

Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.