Катастрофа Ил-12 в Магдагачах (1957)

Рейс 554а Аэрофлота
Ил-12 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	7 августа 1957 года
Характер	Врезался в столбы освещения
Причина	Ошибка экипажа
Место	аэропорт Магдагачи, Амурская область (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ил-12П
Авиакомпания	Аэрофлот (Дальневосточное ТУ ГВФ, 198 ао)
Пункт вылета	Иркутск
Остановки в пути	Магдагачи
Пункт назначения	Новый, Хабаровск
Рейс	554а
Бортовой номер	СССР-Л1828
Дата выпуска	24 мая 1949 года
Пассажиры	12
Экипаж	5
Погибшие	1
Раненые	1
Выживших	16

Катастрофа Ил-12 в Магдагачах — авиационная катастрофа самолёта Ил-12П компании Аэрофлот, произошедшая в четверг 7 августа 1957 года в аэропорту Магдагачи, при этом погиб 1 человек.

Самолёт

Ил-12П с заводским номером 93013415 и серийным 34-15 был выпущен заводом «Знамя Труда» (Москва) 24 мая 1949 года. Авиалайнер получил бортовой номер СССР-Л1828 и был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое в свою очередь направило его в 198-й (1-й Хабаровский) авиаотряд Дальневосточного территориального управления гражданского воздушного флота. Общая наработка самолёта составляла 8489 лётных часов.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Климов Б. П.
• Второй пилот — Аржанов Г. Ф.
• Бортмеханик — Могутный В. С.
• Бортрадист — Сергеев И. С.
• Стюардесса — Еремина В. С.

Катастрофа

Борт Л1828 выполнял пассажирский рейс 554а из Иркутска в Хабаровск с первой промежуточной посадкой в Магдагачах. Всего в самолёте находились 5 членов экипажа и 12 пассажиров. Ночью в 17:55 следующий на эшелоне 1800 метров рейс 554а вошёл в зону аэропорт Магдагачи. Небо в это время было затянуто слоисто-дождевыми облаками с нижней границей 600 метров и отдельными разорвано-дождевыми облаками с нижней границей 330 метров, шёл умеренный дождь, а видимость составляла 3000 метров. Руководитель полётов дал указание экипажу выходить на ДПРС на высоте 700 метров. Когда с самолёта доложили о визуальном пролёте ДПРС, то было дано разрешение выполнять заход на посадку по схеме с курсом 133°. Также экипаж был предупреждён, что на курсе 313° будет сильно сносить влево из-за северо-восточного ветра (30° 7—8 м/с). Самолёт совершил нормальный заход по схеме, после чего на установленной высоте 200 метров вышел на ДПРС. После доклада с борта о наблюдении полосы, диспетчер дал разрешение на посадку.

Однако затем экипаж начал допускать ошибки и нарушения в технике пилотирования. Так БПРС был пройден на высоте 100 метров, что на 30 метров выше установленного, а упреждение на снос взято неправильно, из-за чего авиалайнер оказался на линии огней высокой интенсивности. Помимо этого, вертикальная скорость снижения была превышена и доходила до 10—11 м/с. При прохождении высоты 40 метров были выпущены щитки и включены фары, когда второй пилот Аржанов предложил прервать заход на посадку и уходить на второй круг, но командир Климов не стал прерывать снижение. Затем в 500 метрах от БПРС Ил-12 врезался передней опорой шасси в пятиметровый столб ОВИ, после чего, теряя скорость, последовательно врезался кабиной пилотов и центропланом ещё в 7 столбов, прежде чем остановился на поле. Его передняя стойка была подломлена, а кабина пилотов сильно повреждена, при этом оба пилота получили тяжёлые ранения, в результате которых командир экипажа погиб. Остальные люди на борту не пострадали.

Причины

Причиной катастрофы, по версии следственной комиссии, послужили грубые ошибки и нарушения командира экипажа в технике пилотирования во время выполнения захода на посадку. Эти нарушения отчасти были вызваны снижением видимости, так как стёкла кабины были залиты дождём. Руководитель полётов в тот момент находился не на старте, а на стартовом командном пункте с противоположным курсом посадки, так как на страте и КДП перед прибытием рейса 554а отказала УКВ-связь.

Факторами, которые сопутствовали катастрофе, комиссия назвала отсутствие необходимого порядка в Магдагачинском аэропорту в руководстве полётами, а также различные недостатки и нарушения в лётной подготовке командира экипажа Климова. При этом отмечалось, что Климов был недисциплинированным, а при аттестациях показывал плохие результаты в технике пилотирования, из-за чего снимался с лётной работы. Также когда диспетчер передавал экипажу условия посадки, то он не указал высоту облачности и видимость, а экипаж в свою очередь не потребовал от него этих данных.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-12 в Магдагачах (1957)

Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.