Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1953)

Рейс 783 Аэрофлота
Ил-12 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	27 октября 1953 года
Время	11:18 (02:18 МСК)
Характер	Сваливание после взлёта
Причина	Обледенение и перегруз самолёта
Место	6 км от аэропорта «13 км», близ Магадана (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Модель	Ил-12П
Авиакомпания	Аэрофлот (Дальневосточное ТУ ГВФ, 141 ато)
Пункт вылета	13 км, Магадан
Остановки в пути	Охотск Николаевск-на-Амуре
Пункт назначения	Новый, Хабаровск
Рейс	105
Бортовой номер	СССР-Л11765
Дата выпуска	31 декабря 1949 года
Пассажиры	27
Экипаж	5
Погибшие	22
Выживших	10

Не следует путать с Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1958).

См. также: Рейс 783

Катастрофа Ил-12 под Магаданом — авиационная катастрофа самолёта Ил-12П компании Аэрофлот, произошедшая во вторник 27 октября 1953 года близ Магадана, при этом погибли 22 человека.

Самолёт

Ил-12П с заводским номером 93013102 и серийным 31-02 был выпущен заводом «Знамя Труда» (Москва) 31 декабря 1949 года. Авиалайнер получил регистрационный номер СССР-Л11765 и был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое в свою очередь направило его в 141-й (Хабаровский) авиационный транспортный отряд Дальневосточного территориального управления гражданского воздушного флота. Общий налёт самолёта составлял 4271 час.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Назаров Ф. А.
• Пилот-инструктор — Алтасин А. М.
• Второй пилот — Журавель В. Т.
• Бортмеханик — Приезжев В. В.
• Бортрадист — Ступин А. С.

Катастрофа

Самолёт должен был выполнять регулярный пассажирский рейс 105 из Магадана в Хабаровск с промежуточными посадками в Охотске и Николаевске-на-Амуре. Всего на борту находились 27 пассажиров (18 взрослых и 9 детей) и 5 членов экипажа. В регионе в это время стояла тихая погода, небо было затянуто слоисто-дождевыми облаками с нижней границей 400 метров, шёл снег, температура воздуха составляла 2,2° C,, а видимость достигала 2 километров. В 11:16 местного времени (02:16 МСК) рейс 783 вылетел из аэропорта «13 км» (Магадан) в северном направлении (магнитный курс взлёта 025°). Но высоту лайнер набирал медленно, при этом он вскоре резко накренился сперва влево, затем вправо, после чего на высоте 50—70 метров опустил нос и спустя всего пару минут от момента вылета врезался в землю в 6 километрах от аэропорта. При ударе передняя часть фюзеляжа вплоть до 21 рамы разрушилась, в результате чего погиб весь экипаж, а также 17 пассажиров (12 взрослых и 5 детей), то есть всего 22 человека.

Расследование

В ходе расследования комиссия пришла к мнению, что катастрофа произошла из-за сваливания. Теперь требовалось установит уже причину самого сваливания. При изучении обломков на хвостовой части фюзеляжа был обнаружен слой льда толщиной 5 мм, а на верхней поверхности крыла ледовый слой имел толщину уже 6 миллиметров. Фактически самолёт перед вылетом не был очищен от льда и снега, из-за чего ухудшились его аэродинамические характеристики. К тому же было установлено, что взлётный вес авиалайнера оказался превышен на 994 килограмма. Всё это вместе и привело к потере управления после взлёта.

Виновниками были названы экипаж и руководитель полётов, при этом последний не следил за своими подчинёнными. В тот день погода в регионе была неустойчивой, а аэропорт был закрыт для приёма самолёта. Однако руководитель полётов не контролировал ситуацию с погодой, а также выпустил 13 самолётов, хотя метеорологический минимум аэропорта на приём и выпуск воздушных судов был одинаков. То есть если аэропорт был закрыт для приёма, то он также должен был быть закрыт и на выпуск самолётов, что сделано не было. Когда экипаж предоставил полётное задание, в котором отсутствовали расчёты по загрузке, заправке и взлётному весу самолёта, диспетчер аэропорта однако данное задание подписал. В результате авиалайнер был допущен к полёту, несмотря на то, что был перегружен и покрыт слоем снега и льда. Главной причиной катастрофы по мнению следственной комиссии являлось то, что в Магаданском аэропорту отсутствовал элементарный порядок в руководстве полётами.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1953)

– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.