Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1958)

Рейс 105 Аэрофлота
Ил-12 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	9 июня 1958 года
Время	11:50 (02:50 МСК)
Характер	Столкновение с горой при сложных погодных условиях
Причина	Ошибка авиадиспетчеров и экипажа
Место	16,5 км Ю аэропорта «13 км», Магаданская область (РСФСР, СССР)
Координаты	59°28′25″ с. ш. 150°53′17″ в. д.59.47361° с. ш. 150.88806° в. д. / 59.47361; 150.88806
Воздушное судно
Модель	Ил-12П
Авиакомпания	Аэрофлот (Дальневосточное ТУ ГВФ, 198 ао)
Пункт вылета	Новый, Хабаровск
Остановки в пути	Охотск
Пункт назначения	13 км, Магадан
Рейс	105
Бортовой номер	СССР-Л1364
Дата выпуска	1947 год
Пассажиры	20
Экипаж	4
Погибшие	24 (все)

Не следует путать с Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1953).

Катастрофа Ил-12 под Магаданом — авиационная катастрофа самолёта Ил-12П компании Аэрофлот, произошедшая в понедельник 9 июня 1958 года близ Магадана, при этом погибли 24 человека.

Самолёт

Ил-12П с заводским номером 30082 и серийным 082 был выпущен заводом «Знамя Труда» (Москва) в 1947 году. Авиалайнер получил регистрационный номер СССР-Л1364 и был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое в свою очередь направило его во Внуковский авиаотряд Московского территориального управления гражданского воздушного флота. В 1949 году борт Л1364 был переведён в 198-й (1-й Хабаровский) авиаотряд Дальневосточного территориального управления гражданского воздушного флота. Общая наработка самолёта составляла 11 103 лётных часа.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Капитулин Ф. В.
• Второй пилот — Иванов Ф. Ф.
• Бортмеханик — Селивон С. С.
• Бортрадист — Исаев А. А.

Катастрофа

Самолёт выполнял регулярный пассажирский рейс 105 из Хабаровска в Магадан с промежуточной посадкой в Охотске. До Охотска полёт проходил без отклонений. В Охотске экипаж получил прогноз погоды в Магадане: сплошная с разрывами (7-10 баллов) слоисто-кучевая и разорвано-дождевая облачность с нижней границей 300-600 метров, штиль, дождь, видимость от 4 до 10 километров. В 01:16 с 20 пассажирами и 4 членами экипажа на борту рейс 105 вылетел из Охотска и после набора высоты занял эшелон 2400 метров.

В 02:20 экипаж доложил диспетчеру о пролёте Балаганного и получил разрешение на вход в зону Магаданского аэропорта. В 02:30 экипаж установил связь с диспетчерской службой аэропорта и доложил о полёте в облаках на высоте 2400 метров, на что руководитель полётов дал разрешение снижаться сперва до 1800 метров, а затем и до 1500 метров. В 02:48 с самолёта доложили о пролёте приводной радиостанции, на что руководитель полётов дал разрешение снижаться и пробивать облачность по установленной схеме. Впоследствии на допросе руководитель полётов скажет, что он передал экипажу условия посадки и информацию о погоде, в том числе и о нижней границе облачности в 600 метров. Но по данным записи переговоров между диспетчером и экипажем этого сделано не было. Больше экипаж на связь уже не выходил и на вызовы не отвечал.

Над Магаданом небо на самом деле было затянуто облаками с нижней границей 300 метров, шёл дождь, а видимость составляла 6 километров. Когда командир получил разрешение на пробивание облачности, то выполняя полёт по схеме он снизился до высоты 600 метров. Однако при выполнении захода самолёт по неустановленной причине отклонился от заданной линии пути и теперь направлялся в сторону гор. Далее летя сквозь облака высотой всего 300 метров командир увидел через разрывы бухту. Решив, что это бухта Гертнера, экипаж продолжил снижение и влетел в облака. На самом же деле увиденная ими бухта была Весёлая, которая южнее на несколько километров. В 02:50 (11:50 местного времени) летящий в облаках на высоте 430 метров Ил-12 зацепил верхушки нескольких деревьев, а затем в 16,5 километрах южнее аэропорта врезался в сопку на полуострове Старицкого. Промчавшись по склону на протяжении 130 метров через деревья и камни и поднявшись по нему до отметки 500 метров над уровнем моря, авиалайнер полностью разрушился, а все 24 человека на борту погибли.

Это крупнейшая авиационная катастрофа в Магаданской области. На месте происшествия ныне установлен символический деревянный крест.

Причины

Согласно мнению следственной комиссии, главной причиной катастрофы стало грубое нарушение авиадиспетчеров по части несоблюдения метеорологического минимума аэропорта «13 км» (Магадан-13), согласно которому минимальная высота облачности была 600 метров, а видимость — 4 километра. Фактическая нижняя граница облачности была 300 метров, то есть вдвое ниже погодного минимума, однако аэропорт не стали закрывать для приёма самолётов. Также способствовало катастрофе то обстоятельство, что командир начал выполнять заход на посадку при погодных условиях ниже метеоминимума, а в процессе пробивания облачности отклонился от установленной схемы.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-12 под Магаданом (1958)

– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…