Катастрофа Ил-14 в Антарктиде (1986)

Катастрофа в Антарктиде
Ил-14, аналогичный разбившемуся
Общие сведения
Дата	17 февраля 1986 года
Время	07:10 МСК
Характер	Истощение топлива
Причина	Погодные условия, белая мгла, обледенение
Место	ледник Филиппи, 240 км от станции Мирный (Антарктида)
Координаты	66°50′ ю. ш. 88°00′ в. д.66.833° ю. ш. 88.000° в. д. / -66.833; 88.000
Воздушное судно
Модель	Ил-14М
Авиакомпания	Аэрофлот (Центральное УГА, Антарктический ОАО)
Пункт вылета	Молодёжная
Пункт назначения	Мирный
Бортовой номер	СССР-41816
Дата выпуска	30 августа 1957 года
Пассажиры	1
Экипаж	5
Погибшие	6 (все)

Не следует путать с Катастрофа Ил-14 в Антарктиде (1979).

Катастрофа Ил-14 в Антарктиде в 1986 году — авиационная катастрофа, произошедшая 17 февраля 1986 года в Антарктиде с самолётом Ил-14М, в результате которой погибли 6 человек.

Самолёт

Ил-14М с бортовым номером 41816 (заводской — 147001603, серийный — 16-03) был выпущен ММЗ «Знамя Труда» 30 августа 1957 года и вскоре передан Главному управлению гражданского воздушного флота. По данным на 1960 год, самолёт эксплуатировался во Внуковском авиаотряде Московского территориального управления гражданского воздушного флота, 31 июля 1963 года был переведён в Центральное управление гражданской авиации. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел 32 094 часа налёта и 18 078 посадок.

Катастрофа

Самолёт работал в Антарктиде в составе 30-й Советской Антарктической экспедиции и выполнял перелёт протяжённостью 2015 километров и расчётной длительностью 7 часов 45 минут из станции Молодёжная в Мирный, чтобы оттуда в дальнейшем выполнять полёты на станцию Восток. Авиалайнер был оборудован лыжным шасси, а в кабине установлены дополнительные топливные баки. Пилотировал его экипаж из 229-го лётного отряда, состоящий из командира (КВС) В. А. Петрова, второго пилота А. М. Кладова, штурмана А. С. Пучкова, бортмеханика В. Ф. Романова и бортрадиста А. И. Пономарёва. Также на борту находился служебный пассажир — авиатехник В. И. Ерёмин. После вылета из Молодёжной экипаж занял эшелон 1500 метров.

Но в процессе полёта над ледником Филиппи, Ил-14 попал в непрогнозируемый ураганный встречный ветер со скоростью до 140 км/ч (около 40 м/с), что привело к значительному падению путевой скорости. Когда до Мирного оставалось ещё более двух сотен километров, авиалайнер попал в условия белой мглы, из-за чего видимость упала практически до нуля, а также началось сильное обледенение. При этом топлива оставалось ещё на 30 минут полёта. В сложившейся ситуации экипаж был вынужден начать снижаться, а когда стало очевидно, что остатка топлива не хватит для полёта до Мирного, то было принято решение о вынужденной посадке. При этом из-за белой мглы и позёмки, экипаж не мог видеть поверхности ледника, покрытого ледоломом. В таких условиях посадка была обречена завершиться катастрофой. В 07:10 МСК, спустя более чем через 10 часов после вылета Ил-14 из Молодёжной, связь с авиалайнером прекратилась.

Через несколько дней поисков с воздуха удалось обнаружить обломки Ил-14 в 240 километрах от станции Мирный. При этом было установлено, что все 6 человек на борту погибли.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-14 в Антарктиде (1986)

– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.