Катастрофа Ил-14 в Усть-Мае

Катастрофа в Усть-Мае
Последствия катастрофы
Общие сведения
Дата	25 февраля 1970 года
Время	20:35
Характер	Потеря управления при взлёте
Причина	Вероятно, отказ двигателя
Место	близ Усть-Маи, ЯАССР (РСФСР, СССР)
Воздушное судно
Ил-14 компании Аэрофлот
Модель	Ил-14М
Авиакомпания	Аэрофлот (Якутское УГА, Якутский ОАО)
Пункт вылета	Усть-Мая
Пункт назначения	Якутск
Бортовой номер	СССР-61637
Дата выпуска	1956 год
Экипаж	5
Погибшие	5 (все)

Катастрофа Ил-14 в Усть-Мае — авиационная катастрофа самолёта Ил-14М, произошедшая в среду 25 февраля 1970 года у аэропорта Усть-Мая, при этом погибли 5 человек.

Самолёт

Ил-14М с заводским номером 146000937 и серийным 09-37 бы выпущен заводом «Знамя Труда» (Москва) в 1956 году, после чего был передан Главному управлению гражданского воздушного флота. Авиалайнер получил бортовой номер СССР-Л1637 и был сперва направлен во Внуковский авиаотряд Московского территориального управления авиации (МУТА). В 1959 года была проведена перерегистрация, в результате которой бортовой номер сменился на CCCP-61637. С 23 января 1963года авиалайнер начал эксплуатироваться в Якутском авиаотряде Якутского управления гражданской авиации.

Экипаж

Экипаж самолёта состоял из 5 человек:

• Командир воздушного судна — Шубин Николай Егорович
• Второй пилот — Анисимов Герман Анисимович
• Бортмеханик — Савин Афанасий Иванович
• Бортрадист — Родионов Виктор Васильевич
• Бортрадист — Филиппов Дмитрий Петрович

Катастрофа

Экипаж должен был выполнять внерейсовый полёт по перегонке пустого самолёта из Усть-Маи в Якутск. В это время стояла тихая ясная ночь, а видимость достигала 10 километров. В 20:35 экипаж подтвердил получение разрешения на взлёт, однако о взлёте не доложил и на вызовы не отвечал. В результате поисков авиалайнер был найден в 1350 метрах от торца полосы и в 310 метрах правее продолжения её оси с курсом, обратным посадочному. Едва поднявшись в воздух до высоты 50—100 метров, Ил-14 быстро и с крутым креном развернулся вправо на 180°. Экипаж, вероятно, не смог парировать это отклонением рулей, а потому отключил оба двигателя. Быстро потеряв высоту, самолёт врезался в лес и полностью разрушился. Все находящиеся на борту 5 человек погибли.

Причины

Истинную причину катастрофы комиссия установить не смогла. Наиболее вероятно, что при взлёте частично самоотвернулась гайка крепления цилиндра правого воздушного винта, в результате чего цилиндр винта сместился вперёд. Это привело к отказу в работе регулятора оборотов, что в свою очередь привело к раскрутке правого двигателя, при этом лопасти его воздушного винта зашли за углы установки ниже минимальных. Когда тяга на правой стороне резко упала, возник дисбаланс сил тяги, который и создал разворачивающий момент.

В дальнейшем, исследование двигателей самолета было проведено в ГосНИИ ГА. Выводы комиссии о предположительном отказе двигателя на взлете в ходе исследований не подтвердились.

В Приказе МГА №029 от 25.05.70 г. указывается, что после взлета командир корабля вместо левого разворота, предусмотренного ИПП на данном аэродроме, выполнил первый разворот вправо, где местность имела превышение. На высоте 40-50 м правой плоскостью самолет столкнулся с деревьями. В момент столкновения самолета с землей шасси, закрылки и фары находились в убранном положении. Материальная часть самолета и двигателей до происшествия была в исправном состоянии.

Основной причиной катастрофы является выполнение первого разворота в сторону превышения местности на высоте, ниже установленной, вследствие допущенных командиром корабля нарушений требований РЛЭ самолета Ил-14, ИПП на а/д Усть-Мая и §322 НПП ГА-66.

Катастрофе способствовало то обстоятельство, что центровка самолёта составляла 9,8 % (требуется уточнение, так как в том же отчёте ранее была указана центровка 10,8 %), то есть выходила за пределы допустимой передней. В критической ситуации такое нарушение значительно осложнило пилотирование. При этом экипаж, в нарушение дисциплины, написал в полётном задании, что центровка самолёта 13,5 %, то есть в пределах допустимого. Обманутый таким образом диспетчер аэропорта Усть-Мая в результате выпустил самолёт, у которого была недопустимая передняя центровка.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-14 в Усть-Мае

– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.