Катастрофа Ил-14 под Кутаиси

Рейс 663 Аэрофлота
Ил-14 компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	24 августа 1963 года
Время	10:53
Характер	Столкновение с горой
Причина	Отклонился от трассы из-за сложных метеоусловий
Место	7 км С Гегечкори, 32 км СЗ Кутаиси (ГССР, СССР)
Координаты	42°28′ с. ш. 42°24′ в. д.42.467° с. ш. 42.400° в. д. / 42.467; 42.400
Воздушное судно
Модель	Авиа-14П (Ил-14П)
Авиакомпания	Аэрофлот (Грузинское ТУ ГВФ, Тбилисский ОАО)
Пункт вылета	Тбилиси (ГССР)
Остановки в пути	Копитнари, Кутаиси (ГССР) Бабушара, Сухуми (АбАССР, ГССР)
Пункт назначения	Пашковский, Краснодар (РСФСР)
Рейс	663
Бортовой номер	CCCP-61617
Дата выпуска	23 февраля 1957 года
Пассажиры	27
Экипаж	5
Погибшие	32 (все)

См. также: Рейс 663

Катастрофа Ил-14 (Avia 14) по Кутаиси — авиационная катастрофа, произошедшая в субботу 24 августа 1963 года в районе Кутаиси с Авиа-14П (Ил-14П) компании Аэрофлот, при этом погибли 32 человека.

Самолёт

Avia 14P (обозначение Ил-14П чехословацкого производства) с заводским номером 602107 и серийным 02-07 был выпущен заводом Avia (Прага, Чехословакия) 23 февраля 1957 года. Пассажировместимость салона составляла 18 мест, хотя в документах за декабрь 1957 года самолёт упоминается как грузовой. Авиалайнер продали в Советский Союз Главному управлению гражданского воздушного флота, где он получил регистрационный номер СССР-Л1617 и был направлен в Тбилисский объединённый авиаотряд (112-й ЛО) Грузинского территориального управления гражданского воздушного флота. В 1959 году была проведена перерегистрация, в результате которой бортовой номер сменился на CCCP-61617. По некоторым данным, лайнер был также переделан в модель Авиа-14М (Ил-14М). Его общая наработка составляла 11 682 часа.

Экипаж

• Командир воздушного судна — Хетешвили Арчил Алексеевич
• Второй пилот — Белый Георгий Владимирович
• Бортмеханик-инструктор — Супрунов Михаил Захарович, старший инженер 112-го лётного отряда
• Бортрадист — Акопянц Григорий Ованесович
• Стюардесса — Месхи Нина Васильевна

Катастрофа

Самолёт выполнял пассажирский рейс 663 из Тбилиси в Краснодар. В 10:08 он приземлился на промежуточную остановку в Кутаиси. Следующей промежуточной остановкой должен был быть Сухуми. В 10:45 рейс 663 вылетел из Кутаиси, а через 3—4 минуты с его борта было доложено о выполнении взлёта и визуальном полёте на высоте 600 метров. В ответ диспетчер дал указание следовать по основному маршруту на высоте 1500 метров, следя при этом за погодными условиями. В 10:52 с самолёта было доложено о следовании на Сухуми на высоте 1500 метров, а также, что полёт выполняется между слоями облачности в условиях сильных осадков, но земля просматривается. После этого экипаж на связь не выходил и на вызовы не отвечал.

Уже после вылета из Кутаиси рейс 663 начал отклоняться вправо от маршрута. В районе Цулукидзе экипаж неожиданно для себя столкнулся с сильной грозой, при этом нижняя граница облачности составляла 300—400 метров, а видимость не превышала 3 километров. Несмотря на такую непогоду, командир Хетешвили принял решение не возвращаться в аэропорт вылета или следовать по обходному через Поти, а вместо этого попытаться обойти грозу справа со стороны гор. Уклоняясь вправо и уходя всё дальше от трассы, летящий на высоте 900 метров самолёт попал зону с ливневым дождём, о которых бортрадист и сообщил в 10:52 на землю. В 10:53 в 32 километрах северо-западнее аэропорта вылета и в 7 километрах севернее Гегечкори летящий по курсу 27° (при курсе следования по трассе 287°) авиалайнер в 13 километрах от трассы на высоте 900 метров врезался в горный склон, в результате чего полностью разрушился и загорелся. Все находящиеся на его борту люди погибли.

Всего на борту должны были находиться 5 членов экипажа и 24 пассажира. Но при изучении обломков были обнаружены также три безбилетника, из которых в двух удалось опознать работников Тбилисского авиаотряда (личность третьего установить не удалось). Таким образом. всего в катастрофе погибли 32 человека.

Причины

Согласно прогнозу погоды, на основном маршруте полёта ожидалась гроза с дождём, слоисто-кучевая и кучево-дождевая переменная облачность (5—8 баллов) с нижней границей 600—1000 метров, а горизонтальная видимость при этом 4—10 километров. Руководитель полётов (РП) знал, что на основном маршруте из Кутаиси в Сухуми гроза, тогда как на обходном (через Поти) метеоусловия были хорошими, к тому же с вылетевшего ранее из Кутаиси самолёта сообщили, что визуальный полёт по основному маршруту на Сухуми невозможен, в связи с чем запросили разрешение следовать по обходному маршруту. Однако экипаж борта 61617 перед вылетом не получил эту информацию. Вероятно, это было вызвано усталостью руководителя полётов, который по просьбе заместителя начальника аэропорта задержался с ночной смены и работал уже около 14 часов. Затем в 10:38 на диспетчерскую вышку от наблюдателя АМСГ было сообщено, что облачность опустилась с 1100 до 450 метров, однако эта информация до экипажа борта 61617 также не была доведена. Когда же экипаж попытался обойти грозу, то в условиях ограниченной видимости не заметил, что следует прямо на горы. Диспетчер в свою очередь не контролировал полёт рейса 663, а потому не предотвратил катастрофу.

По мнению комиссии, виновниками катастрофы являлись:

1. Руководитель полётов — разрешил визуальный полёт на высоте 1500 метров в горной местности без наличия метеоусловий.
2. Диспетчер КДП Кутаисского аэропорта — не стал запрещать вылет и не предупредил экипаж о снижении облачности, вместо этого дав указание выполнять визуальный полёт на высоте 1500 метров, хотя в данных метеоусловиях это было невозможно. При этом не выполнялся инструментальный контроль за полётом рейса 663.
3. Командир воздушного судна — выполнял визуальный полёт, хотя в данных метеоусловиях это было невозможно, при этом ниже безопасной высоты.
4. Заместитель начальника аэропорта Кутаиси — разрешил РП дневной смены опоздать на работу на два часа, но при заступлении дневной смены не стал лично замещать его, в связи с чем РП ночной смены был вынужден задержаться на работе. В свою очередь, отпросившийся РП дневной смены задержался не на два, а на четыре часа, что ещё больше увеличило продолжительность работы РП ночной смены.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-14 под Кутаиси

Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.