Катастрофа Ил-18 под Минеральными Водами (1961)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Катастрофа под Минводами

Ил-18В компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата

31 декабря 1961 года

Время

17:58

Характер

Столкновение с холмом,
прерванная посадка

Причина

Ошибка экипажа и диспетчера

Место

близ Минеральных Вод, Ставропольский край (РСФСР, СССР)

Координаты

44°12′59″ с. ш. 43°00′19″ в. д. / 44.21639° с. ш. 43.00528° в. д. / 44.21639; 43.00528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.21639&mlon=43.00528&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 44°12′59″ с. ш. 43°00′19″ в. д. / 44.21639° с. ш. 43.00528° в. д. / 44.21639; 43.00528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.21639&mlon=43.00528&zoom=14 (O)] (Я)

Воздушное судно
Модель

Ил-18В

Авиакомпания

Аэрофлот (Армянская отдельная авиагруппа ГВФ)

Пункт вылета

Внуково, Москва (РСФСР)

Остановки в пути

Эребуни, Ереван (АрмССР)
Тбилиси (ГССР)

Пункт назначения

Минеральные Воды (РСФСР)

Бортовой номер

CCCP-75757

Дата выпуска

1961 год

Пассажиры

110

Экипаж

9

Погибшие

32

Выживших

77

Катастрофа Ил-18 под Минеральными Водами в 1961 годуавиационная катастрофа, произошедшая 31 декабря 1961 года близ города Минеральные Воды с самолётом Ил-18В авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 32 человека.





Самолёт

Ил-18В с бортовым номером CCCP-75757 (заводской — 181003202, серийный — 032-02) выпущен ММЗ «Знамя Труда» в 1961 году и 17 июня передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое направило его в Армянскую отдельную авиагруппу ГВФ. Салон самолёта имел вместимость на 84 места. На момент катастрофы авиалайнер имел 593 часа налёта[1][2].

Предшествующие обстоятельства

Данный самолёт выполнял пассажирский рейс из Москвы (Внуково) в Ереван. Однако с 29 по 31 декабря в Кавказском регионе сложились неблагоприятные погодные условия и многие аэропорты были закрыты. Ереванский аэропорт также был закрыт, поэтому борт 75757 совершил посадку в запасном аэропорту — Тбилиси. Так как аэропорты были закрыты в течение длительного времени, многие пассажиры предпочли сдать билеты и добираться наземным транспортом. К 31 декабря в Тбилисском аэропорту скопилось около полутысячи пассажиров[2].

Катастрофа

К вечеру 31 декабря открыли аэропорт в Минеральных Водах, поэтому руководство Грузинского управления ГВФ связалось с руководством Армянской отдельной авиагруппы и спросило у них разрешения использовать два армянских Ил-18, простаивающих в Тбилиси, для организации дополнительных рейсов в Минеральные Воды, что могло бы разгрузить тбилисский аэровокзал. Руководство ответило отказом, однако узнав, что ереванский аэропорт в ближайшее время не откроется, было вынуждено согласиться с таким предложением[2].

Одним из выбранных самолётов стал борт 75757. Хотя о посадке на дополнительный рейс не сообщалось, пассажиры неорганизованной толпой стали набиваться в самолёт. В таких условиях не вёлся контроль билетов, а трап пришлось отгонять с ещё стоящими на нём людьми. После отъезда трапа выяснилось, что на борт не успели сесть два члена экипажа — бортмеханик и одна из стюардесс, поэтому для них спустили приставную лестницу, по которой в самолёт забрались ещё несколько пассажиров[2].

В 16:55 Ил-18 вылетел из аэропорта Тбилиси. Пилотировал его экипаж, состоящий из командира А. Б. Оганесяна, второго пилота А. Н. Шабоняна, штурмана В. Г. Шахбазяна, бортмеханика Г. Г. Будурова, бортрадиста Р. А. Мхитаряна и бортрадиста-стажера Г. К. Никогосяна. В салоне работали стюардессы А. О. Шахатуни, А. М. Проскурина и М. Х. Астатрян. Всего на борту 84-местного авиалайнера находились 110 пассажиров, причём 26 из них, которым не хватило мест, стояли или сидели в проходах, а некоторые - даже в гардеробе и буфете. Самолёт был перегружен в задней части, из-за чего нарушилась задняя центровка, составив 24,5 % САХ (превышение на 1 %), хотя в графике указана 19 % САХ[2].

До Минеральных Вод Ил-18 долетел без осложнений. В это время небо над аэропортом было полностью затянуто облаками с нижней границей 120 метров, горизонтальная видимость составляла 2000 метров и шёл слабый снег. После выхода из четвёртого разворота (на предпосадочную прямую) самолёт был в 20 километрах от аэропорта и отклонился вправо от оси на 800—900 метров. Когда расстояние до полосы сократилось до 8 километров, диспетчер ПРЛ вывел их на посадочный курс, благодаря чему ДПРМ (в 3850 метрах от полосы) самолёт прошёл на глиссаде, курсом 117° на высоте 250 метров. После этого диспетчер спросил у пилотов, видят ли они огни старта. Ответ был отрицательным, в связи с чем экипаж принял решение уходить на второй круг[2]..

При уходе на второй круг Ил-18 значительно отклонился вправо. В 17:58 летящий в темноте по курсу 188° на высоте 90 метров относительно аэропорта самолёт врезался в лесистый склон холма в 3 километрах юго-западнее аэропорта. Авиалайнер пронёсся по лесу около 280 метров, затем его развернуло влево и он загорелся. В катастрофе погибли бортрадист-стажёр (Никогосян), стюардесса (Шахатуни) и 30 пассажиров[2].

Причины

Причиной катастрофы стало нарушение экипажем требований инструкции по взаимодействию между членами экипажа при заходе на посадку ночью в сложных метеоусловиях. Пилоты значительно уклонились вправо, оставаясь на высоте 90 метров, в результате вскоре самолёт врезался в холм. Этому способствовала значительно ухудшившаяся погода, последняя информация о которой передавалась ещё за полчаса до этого, и отвлечение экипажа диспетчером, так как последний своим запросом о видимости старта отвлёк экипаж от наблюдения за приборами[2].

Необходимо отметить неудовлетворительную организацию посадки пассажиров в аэропорту Тбилиси, которые садились в самолёт неорганизованно, в результате произошёл перегруз самолёта на 26 человек. С учётом длительной задержки с вылетом это привело к значительному повышению нервозности экипажа[2].

Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ил-18 под Минеральными Водами (1961)"

Примечания

  1. [russianplanes.net/reginfo/34206 Ильюшин Ил-18В Бортовой №: CCCP-75757]. Russianplanes.net. Проверено 21 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GHBkxsHO Архивировано из первоисточника 1 мая 2013].
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.airdisaster.ru/database.php?id=692 Катастрофа Ил-18В Армянской отд авиагруппы ГВФ близ а/п Минеральных Вод]. airdisaster.ru. Проверено 21 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GHBlZXUV Архивировано из первоисточника 1 мая 2013].

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-18 под Минеральными Водами (1961)

[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]