Катастрофа Ил-18 под Фрунзе
| Катастрофа под Фрунзе | |
 Ил-18В компании Аэрофлот | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| Дата | |
| Время |
15:35 (12:35 МСК) |
| Характер | |
| Причина |
Ошибка экипажа |
| Место | |
| Воздушное судно | |
| Модель | |
| Авиакомпания |
|
| Пункт вылета | |
| Пункт назначения | |
| Бортовой номер |
СССР-75558 |
| Дата выпуска | |
| Экипаж |
6 |
| Погибшие |
6 (все) |
Катастрофа Ил-18 под Фрунзе — авиационная катастрофа, произошедшая 30 января 1976 года в окрестностях орода Фрунзе (ныне Бишкек) с самолётом Ил-18В авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 6 человек.
Содержание
Самолёт
Ил-18В с бортовым номером 75558 (заводской — 184007505, серийный — 075-05) был выпущен заводом ММЗ «Знамя Труда» 26 августа 1964 года и 28 августа был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое изначально направило его во Внуковский авиаотряд Московского управления транспортной авиации гражданского воздушного флота (МУТА ГВФ). 1 апреля 1969 года самолёт был временно возвращён КБ Ильюшина, а 2 августа того же года переведён в 235-й отдельный авиаотряд. 18 мая 1972 года его передали Фрунзенскому авиаотряду Киргизского управления гражданской авиации. Пассажировместимость салона составляла 110 мест. Всего на момент катастрофы авиалайнер имел 17 652 часа налёта и 7623 посадки[1].
Катастрофа
Самолёт выполнял тренировочный полёт, среди пунктов которого отрабатывались заход на посадку и посадка при отказе двух двигателей с одной стороны крыла. Пилотировал его экипаж из 250-го лётного отряда, состоящий из КВС-инструктора В. В. Шарова (заместитель командира Фрунзенского авиаотряда по лётной службе), КВС-стажёров И. М. Угрюмова и Л. И. Головко, штурмана И. Н. Белоусова, бортмеханика Е. Н. Севостьянова и бортрадиста В. И. Гончарова. В 14:52 (11:52 МСК) Ил-18 взлетел с Фрунзенского аэропорта[2].
На высоте 5000 метров в зоне аэропорта стажёры выполнили задание, после чего стали выполнять снижение для захода на посадку с курсом 135° и с двумя выключенными двигателями. При этом были отключены двигатели на правом крыле — № 3 и 4, а для компенсации разворачивающего момента самолёт был введён в левый крен. Пилотирование осуществлял сидевший в левом кресле стажёр Головко. Поначалу всё проходило в соответствие с установленной схемой, была лишь несколько превышена скорость, которая вместо 280 км/ч составляла 300 км/ч. Но когда авиалайнер пролетел ДПРМ (в 3500 метрах от торца ВПП) и находился на посадочном курсе и глиссаде, стажёр нарушил РЛЭ при двух неработающих двигателях с одной стороны крыла — он довыпустил закрылки в посадочное положение (30°). Сопротивление сразу возросло, а мощности двух двигателей уже оказалось недостаточно, в результате чего скорость начала снижаться[2].
Левый крен к моменту выпуска закрылков был убран и теперь замедляющийся самолёт начал заваливаться вправо. Авиалайнер начал входить в скольжение и уклоняться от траектории полёта. При этом если за 2000 метров от торца ВПП уклонение составляло 20 метров, то в 500 метрах от торца оно достигло 70 метров. Есть вероятность, что Ил-18 в этот момент влетел в дымку, из-за чего видимость упала до 1000—1500 метров и экипаж потерял землю из виду. Такое падение видимости подтверждал экипаж самолёта Ил-14, который приземлился в аэропорту в 15:27, однако по данным АМСГ видимость на заходе была не менее 5 километров[2].
Когда самолёт находился на высоте 100—120 метров в 1800—2000 метрах от торца ВПП, экипаж понял, что при данном значительном боковом уклонении осуществить посадку на искусственную ВПП невозможно, поэтому принял решение уходить на второй круг. Авиалайнер был ещё в посадочной конфигурации, когда его ввели в левый крен 7° и при приборной скорости 260 км/ч начали убирать шасси. Но открытие створок шасси только увеличило аэродинамическое сопротивление и скорость начала снижаться. На высоте 70—80 метров над уровнем аэродрома (истинная — 40—60 метров) и при приборной скорости 220 км/ч была попытка увеличить суммарную силу тяги двигателей за счёт запуска правых двигателей — сперва № 3, а затем 4. Но двигатель № 3 не запустился, а возникшая отрицательная тяга привела к созданию быстрорастущего правого крена, который при существующей низкой скорости уже было невозможно парировать отклонениями элеронов и рулей направления и высоты, поэтому спешно воздушный винт № 3 был зафлюгирован[2].
В 15:35 с правым креном 53° Ил-18 в 1600 метрах (азимут 212°) от КТА Фрунзе столкнулся с землёй. Самолёт ударился правой частью крыла о небольшие деревья и начал разрушаться, после чего промчался 120 метров, врезался в другую группу деревьев и взорвался. Фюзеляж разорвало на три части, при этом носовая перевернулась и сгорела. Обломки разбросало по площади 120 на 45 метров. Все 6 членов экипажа погибли[2].
Причины
В нарушение инструкций, на самолёте было сразу два КВС-стажёра, причём оба не имели права выполнять данный тренировочный полёт, так как не отрабатывали на тренажёре заход на посадку с двумя неработающими двигателями, в связи с тем, что сам тренажёр был сломан. Тем не менее, в их заданиях на тренировку стояла отметка инструктора тренажёра о полном прохождении данного упражнения. Также после выполнения четвёртого разворота и выхода на предпосадочную прямую был совершён ряд ошибок[2]:
- преждевременный довыпук закрылков на 30°;
- потеря скорости ниже рекомендованной РЛЭ;
- полёт без крена с правым скольжением;
- уклонение вправо от оси ВПП до 70 метров;
- уход на второй круг с закрылками, выпущенными на 30°;
- попытка запуска двигателя № 3 на недопустимо малых высоте и приборной скорости.
Решение уходить на второй круг с двумя работающими двигателями стало роковой ошибкой, так как выполнить это в условиях горного Фрунзенского аэропорта (841 метр над уровнем моря) при выпущенных в посадочное положение закрылках и на скорости 260 км/ч было невозможно. Не имея возможности приземлиться на искусственную ВПП, экипаж мог попытаться осуществить посадку на расположенную далее по курсу грунтовую ВПП. В крайнем случае можно было даже совершить вынужденную посадку прямо перед собой, что позволяли осуществить рельеф местности и отсутствие препятствий[2].
Заключение
Причиной катастрофы является принятие инструктором ошибочного решения по уходу на второй круг с закрылками, выпущенными на 30°, при двух неработающих с одной стороны крыла двигателях, что привело к потере скорости, на которой стало невозможно парировать правый крен, возникший в результате попытки экипажа запуска двигателя № 3 на скорости 220 км/ч.
— [2]
Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ил-18 под Фрунзе"
Примечания
- ↑ [russianplanes.net/reginfo/19881 Ильюшин Ил-18В Бортовой №: CCCP-75558]. Russianplanes.net. Проверено 23 мая 2013. [www.webcitation.org/6GrPzZjXL Архивировано из первоисточника 24 мая 2013].
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.airdisaster.ru/database.php?id=185 Катастрофа Ил-18В Киргизского УГА близ а/п Фрунзе]. airdisaster.ru. Проверено 23 мая 2013. [www.webcitation.org/6GrQ0MdFo Архивировано из первоисточника 24 мая 2013].
Отрывок, характеризующий Катастрофа Ил-18 под Фрунзе
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
