Катастрофа Ми-10 под Тобольском

Катастрофа под Тобольском
Ми-10К
Общие сведения
Дата	12 апреля 1978 года
Время	13:16
Причина	Ошибка экипажа, сложные метеоусловия
Место	Тобольский район, Тюменская область (РСФСР, СССР)
Координаты	58°22′26″ с. ш. 68°15′30″ в. д.58.37389° с. ш. 68.25833° в. д. / 58.37389; 68.25833
Воздушное судно
Модель	Ми-10К
Авиакомпания	Аэрофлот (Тюменское УГА, 1-й Тюменский ОАО)
Пункт вылета	Плеханово, Тюмень
Пункт назначения	Медведчикова, Тюменская область
Бортовой номер	СССР-04133
Дата выпуска	1976 год
Пассажиры	3
Экипаж	6
Погибшие	8
Раненые	1
Выживших	1

Катастрофа Ми-10 под Тобольском — авиационная катастрофа, произошедшая 12 апреля 1978 года в окрестностях Тобольска с вертолётом Ми-10К авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 8 человек.

Катастрофа

Ми-10К с бортовым номером 04133 (заводской — 2297, выпущен в 1976 году) выполнял грузовой рейс из Тюмени в район Тобольска, в ходе которого предстояло перевезти на внешней подвеске груз — вагон-бытовку, а пилотировал его экипаж из 6 человек. Также на борту находились 3 пассажиров .

Пролетая близ Тобольска, вертолёт попал в мощную снежную бурю, при этом, вероятно, отказали авиагоризонты. Экипаж потерял пространственную ориентацию, поэтому принял решение сбросить груз. Но когда груз был сброшен, бортрадист-оператор сообщил, что видел, как бытовка упала на какой-то дом (как впоследствии выяснится, это был стоящий в поле сарай). Тогда экипаж принял решение оценить последствия падения, для чего начал спускаться. Однако из-за дезориентации снежным зарядом пилоты потеряли контроль за темпом снижения. В результате Ми-10 на большой скорости врезался в землю, полностью разрушился и сгорел. В момент удара о землю через правый блистер был выброшен из вертолета второй пилот, получивший при этом телесные повреждения. Остальные 5 членов экипажа и 3 служебных пассажира (авиатехники) погибли.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ми-10 под Тобольском

Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.