Катастрофа Ту-104 в Иркутске (1971)

Рейс 1912 Аэрофлота
Ту-104Б компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	25 июля 1971 года
Время	08:35 (03:15 МСК)
Характер	Жёсткая посадка
Причина	Точно не установлена
Место	аэропорт Иркутск (РСФСР, СССР)
Координаты	52°16′10″ с. ш. 104°22′55″ в. д.52.26944° с. ш. 104.38194° в. д. / 52.26944; 104.38194
Воздушное судно
Модель	Ту-104Б
Авиакомпания	Аэрофлот (Западно-Сибирское управление ГВФ, Толмачёвский ОАО)
Пункт вылета	Толмачёво, Новосибирск
Остановки в пути	Иркутск Новый, Хабаровск
Пункт назначения	Владивосток
Рейс	1912
Бортовой номер	CCCP-42405
Дата выпуска	30 октября 1958 года
Пассажиры	118
Экипаж	8
Погибшие	97
Выживших	29

Не следует путать с Катастрофа Ту-104 в Иркутске (1976).

Катастрофа Ту-104 в Иркутске в 1971 году — авиационная катастрофа, произошедшая 25 июля 1971 года в Иркутске с самолётом Ту-104Б авиакомпании Аэрофлот, в результате которой погибли 97 человек.

Самолёт

Ту-104Б с бортовым номером 42405 (заводской — 820202, серийный — 02-02) был выпущен Казанским авиазаводом 30 октября 1958 года, а к 25 мая 1959 года был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое направило его в Толмачёвский авиаотряд Западно-Сибирского территориального управления ГВФ. По имеющимся сведениям, изначально авиалайнер имел салон на 100 мест, но позже был переделан на 105 мест. На момент катастрофы самолёт имел 19 489 часов налёта и 9929 посадок.

Катастрофа

Авиалайнеру предстояло выполнять рейс 1912. Этот рейс проходил по маршруту Одесса — Киев — Челябинск — Новосибирск — Иркутск — Хабаровск — Владивосток, причём на участке Одесса — Новосибирск его выполнял Ту-104Б борт СССР-42402. Далее в Новосибирском аэропорту Толмачёво под рейс 1912 был выдан Ту-104Б борт СССР-42405, а также был сменён и экипаж. Новый экипаж из 204 лётного отряда состоял из командира (КВС) А. В. Овчинникова, второго пилота А. А. Пинчука, штурмана И. В. Щепкина, бортмеханика Г. П. Гуслякова и бортрадиста В. И. Болотина. В салоне работали бортпроводники Г. К. Еселевич, Л. Б. Шокина и А. Н. Сорокин. В 04:34 местного времени (01:34 МСК) авиалайнер вылетел из Новосибирска и после набора высоты занял эшелон 10 000 метров. На его борту находились 118 пассажиров: 96 взрослых и 22 ребёнка.

В Иркутске небо было полностью затянуто слоистыми облаками с нижней границей 150 метров, дул слабый северо-восточный ветер, стояла дымка, а видимость составляла 1500 метров, что соответствовало метеорологическому минимуму № 1. На подходе к аэропорту экипаж получил прямой заход на посадку по магнитному курсу 116°. В 08:10 (03:10 МСК) диспетчер дал разрешение на снижение. Расстояние до ВПП составляло 30 километров, когда самолёт занял высоту 400 метров. Далее в 08:29:35 экипаж получил условие посадки и разрешение снизиться до высоты 400 метров по давлению аэродрома. Экипаж подтвердил получение информации и сообщил о начале снижения и заходе на посадку по курсо-глиссадной системе с диспетчерским контролем. В ответ диспетчер передал сведения о фактической погоде.

Экипаж перешёл на связь с диспетчером посадки и тот в 08:31:52 передал, что самолёт находится на посадочном курсе и в 17 километрах от ВПП. Поначалу самолёт не уклонялся от траектории, но когда до ВПП оставалось 8 километров, диспетчер предупредил о уклонении влево, а при удалении 7 километров в 08:33:45 предупредил о подходе к входу в глиссаду. Ещё через пять секунд диспетчер сообщил: «Удаление 6,5 километра, на курсе, ниже 20 метров, доложите готовность к посадке». В ответ с самолёта доложили, что шасси выпущены и они готовы к посадке. В 08:33:58 экипаж получил команду проверить шасси, а также получил разрешение на посадку. Экипаж подтвердил получение информации.

В 08:34:18 экипаж доложил о пролёте ДПРМ. Из-за небольшого уклонения авиалайнера влево, в 08:34:24 диспетчер передал: «Левее курса 100 м, вправо 3°». Рекомендуемая приборная скорость захода на посадку для Ту-104 составляет 300 км/ч. Но, вероятно, в это время приборы завысили показания скорости, поэтому дезинформированный экипаж попытался её уменьшить, так как перевёл самолёт из снижения в горизонтальный полёт. В результате фактическая скорость упала до 270—275 км/ч, также при этом возник левый крен, что в свою очередь привело к боковому уклонению в 30 метров, которое было быстро устранено. В 08:34:47 экипаж прошёл БПРМ на высоте 85 метров, то есть на 15 метров выше положенной (70 метров). Тогда экипаж увеличил вертикальную скорость до 9—11 м/с.

На высоте около 8—10 метров пилоты потянули штурвалы на себя, с целью уменьшить вертикальную скорость снижения, при этом возникла перегрузка в 1,3—1,4g. Из-за скорости на 25—30 км/ч меньше рекомендуемой, самолёт вышел на закритические углы атаки. В 08:35:00 с вертикальной скоростью 8—10 м/с Ту-104 ударился правой тележкой шасси о бетон полосы в 154 метрах от торца. Почти сразу с ней с интервалом в доли секунды о бетон ударились сперва левая, а затем и передняя стойка шасси. От колоссальных перегрузок левая плоскость крыла разрушилась. Вытекшее из разорванных левых баков топливо воспламенилось. Промчавшись юзом две с лишним сотни метров от точки первого касания ВПП, горящий Ту-104 под углом 15—20° вылетел с полосы влево в 400 метрах от торца. Левая плоскость оторвалась и самолёт помчался по земле «на брюхе», кренясь влево и переворачиваясь на «спину». Фюзеляж разорвало на несколько частей и он частично сгорел.

Весь путь движения авиалайнера по аэродрому составил 500 метров и на всём протяжении был усыпан обломками. В катастрофе погибли 97 человек: командир, второй пилот, бортмеханик, бортрадист, 73 взрослых пассажира и 20 детей. При этом 36 человек, то есть треть, погибли не от травм, а из-за отравления угарным газом.

Причины

Фактическая поступательная скорость снижения была ниже рекомендуемой, но была высока вероятность, что приборы завышали её значение. Это и вызвало попытку экипажа снизить скорость за счёт создания горизонтальной площадки на глиссаде, что, однако, привело к пролёту БПРМ выше положенной высоты и, в дальнейшем, к увеличению вертикальной скорости снижения. Попытка экипажа замедлить темп снижения перед касанием ВПП привела к сваливанию и жёсткой посадке. Вероятность того, что экипаж перед выравниванием не мог определить расстояние до ВПП, исключалась, так как на тот момент не было осадков, а видимость составляла 1500 метров.

Были проведены исследования анероидно-мембранных приборов на предмет эксплуатационных неисправностей. Но исследования показали, что непосредственно они были исправны. Тогда провели лётные испытания, которые показали, что если возникла разгерметизация трубопровода полного давления указателя скорости второго пилота и штурмана, то возможно скачкообразное завышение показаний скорости на значение от 17 до 80 км/ч, после чего показания начинали снижаться с темпом 1,8—2,5 км/ч. При этом, для создания данного скачка показаний, разгерметизация трубопровода должна произойти не более чем через три минуты после выключения наддува кабины. Собственно, вероятность того, что на глиссаде произойдёт разгерметизация системы, составляет 0,000001 %.

В связи с отсутствием средств объективного контроля (фоторегистратор захода на посадку не работал, самописец КЗ-63 автоматически отключается после выпуска шасси, МСРП-12 и средствами записи переговоров в кабине экипажа самолёт не оборудован) установить истинную причину невыдерживания расчётной траектории снижения и скоростей полёта на завершающем участке предпосадочной прямой не представляется возможным.

Катастрофа произошла вследствие полёта на скорости на 25—35 км/ч ниже рекомендуемой и с большой вертикальной скоростью снижения, что при недостаточной поступательной скорости привело к невозможности выполнения нормального выравнивания и грубому удару о бетон, превышению расчётной нагрузки и разрушению самолёта.

Вероятной причиной потери скорости могла быть совокупность ошибочных действий экипажа при пилотировании самолёта в сочетании с неправильными (завышенными) показаниями указателей скорости (из-за возможного нарушения герметичности динамической системы питания манометрических пилотажных приборов) в условиях дефицита времени на малой высоте в сложных метеоусловиях.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-104 в Иркутске (1971)

– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.