Катастрофа Ту-104 под Софией

Катастрофа под Софией
Ту-104Б компании Аэрофлот
Общие сведения
Дата	4 июня 1962 года
Время	05:33 (06:33 МСК)
Характер	Столкновение с горой
Причина	Отказ двигателя, ошибка экипажа и служб УВД
Место	27 км от Софии (Болгария)
Координаты	42°46′00″ с. ш. 23°59′00″ в. д.42.76667° с. ш. 23.98333° в. д. / 42.76667; 23.98333
Воздушное судно
Модель	Ту-104Б
Авиакомпания	Аэрофлот (Международная группа МУТА ГВФ , 207 ао)
Пункт вылета	Враждебна, София (Болгария)
Остановки в пути	Одесса (СССР)
Пункт назначения	Шереметьево, Москва (СССР)
Бортовой номер	СССР-42491
Дата выпуска	26 августа 1960 года
Экипаж	5
Погибшие	5 (все)

В понедельник 4 июня 1962 года в окрестностях Софии (Болгария) потерпел катастрофу Ту-104Б компании Аэрофлот, в результате чего погибли 5 человек.

Самолёт

Ту-104Б с бортовым номером 42491 (заводской — 021604, серийный — 16-04) был выпущен Казанским авиазаводом 26 августа 1960 года, а к 11 октября был передан Главному управлению гражданского воздушного флота, которое направило его 207-й (Шереметьевский) авиаотряд Международной группы Московского управления транспортной авиации гражданского воздушного флота Западно-Сибирского территориального управления ГВФ. По имеющимся сведениям, пассажировместимость салона составляла 100 мест. На момент катастрофы самолёт имел 1404 часа налёта и 628 посадок.

Катастрофа

Авиалайнер выполнял грузовой рейс из Софии в Москву с промежуточной посадкой в Одессе, в ходе которого перевозил фрукты общим весом 13 516 килограмм: 12 108 килограмм черешни и 1408 килограмм клубники. Пилотировал его экипаж из 207-го лётного отряда, состоящий из командира (КВС) И. В. Зайделя, второго пилота Н. А. Нестерова, штурмана Б. И. Белоусова, бортмеханика Н. Д. Власова и бортрадиста Ю. В. Улупова. На небе в это время были отдельные облака высотой 700 метров и дул умеренный западный ветер. В 05:24 Ту-104 вылетел из Софийского аэропорта Враждебна по магнитному курсу 275°.

Когда самолёт на высоте 400 метров начал выполнять первый разворот, то неожиданно отказал левый двигатель. Командир доложил на землю об отказе матчасти (на тот момент они ещё не смогли сразу определить неисправность), в связи с чем намерен вернуться обратно в аэропорт вылета. Тогда диспетчер дал им указание выполнять заход на посадку правым кругом, на что через 30 секунд с самолёта доложили: «Сейчас выключаю двигатель и сливаю горючее, захожу на посадку». Авиалайнер в этот момент выполнял уже второй разворот и находился в крене всего 5—6°, что существенно увеличивало радиус разворота. Через 45 секунд после последнего доклада с самолёта было сообщено, что остановлен один двигатель. При этом из-за большой дуги разворота, Ту-104 приблизился к кромке облаков, закрывающих Балканские горы.

Самолёт выполнял разворот на курс 95° (обратный посадочному) и влетел в облака. Диспетчер спросил у экипажа, где они находятся, на что был передан ответ, что они на высоте 800 метров и выполняют полёт в облаках. Также командир спросил у диспетчера, наблюдает ли тот самолёт на экране обзорного радиолокатора, на что диспетчер ответил, что радиолокатор не работает.

Экипаж выполнил второй разворот и прошёл траверз ДПРС, после чего летя по курсу 95° начал медленно набирать высоту. Спустя 8 минут 26 секунд с момента взлёта диспетчер дал им команду поворачивать на курс на Вакарел. Самолёт в этот момент был на высоте 850 метров, а спустя 1 минуту 7 секунд, когда он уж выполнял разворот, командир экипажа доложил диспетчеру: «высота 900, курс на Вакарел беру». Вероятно, в этот момент пилоты увидели прямо перед собой горы и потянули штурвалы «на себя», а также выпустили шасси. Но спустя 6 секунд с момента последнего сеанса связи, летящий по курсу 132° авиалайнер с высоко поднятым носом и выпущенными шасси в 27 километрах северо-восточнее Софийского аэропорта на высоте 900 метров относительно уровня аэродрома врезался в склон горы Баба (по другим данным — Мургаш), высотой 1150 метров. От удара самолёт полностью разрушился и сгорел. Все 5 человек на его борту погибли.

Причины

Уклонение от установленной схемы манёвра после взлета с МК=275°, в связи с чем самолёт при полёте на одном двигателе вошёл в развороте в облачность в горной местности. Уклонение было вызвано сложной обстановкой после отказа материальной части, вынудившей экипаж выключить левый двигатель. Сложная обстановка определялась следующими факторами:

1. необходимостью в течение ограниченного времени определить характер отказа матчасти, принять решение о выключении двигателя и произвести слив топлива для последующего захода на посадку
2. отсутствием на аэродроме радиолокационного оснащения для обеспечения захода на посадку в СМУ
3. недостаточно активным и чётким руководством полетом со стороны диспетчера КДП.

Указанные факторы способствовали тому, что манёвр разворота в сторону гор получился слишком растянутым и, войдя в связи с этим на развороте в облачность, КВС продолжил полет в облаках с курсом, обратным посадочному, в опасной близости от горной местности вплоть до столкновения с препятствием.

Причина отказа левого двигателя не установлена.

—

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-104 под Софией

Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.