Катастрофа Ту-134 в Нахичевани

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рейс 56 АЗАЛ
Общие сведения
Дата

5 декабря 1995 года

Время

17:54 (UTC+3)

Причина

Отказ двигателя, ошибка экипажа

Место

близ Нахичевани, Нахичеванская Автономная Республика (Азербайджан)

Координаты

39°11′22″ с. ш. 45°27′32″ в. д. / 39.18944° с. ш. 45.45889° в. д. / 39.18944; 45.45889 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=39.18944&mlon=45.45889&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 39°11′22″ с. ш. 45°27′32″ в. д. / 39.18944° с. ш. 45.45889° в. д. / 39.18944; 45.45889 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=39.18944&mlon=45.45889&zoom=14 (O)] (Я)[1]

Воздушное судно


Ту-134Б-3, по конструкции аналогичный разбившемуся

Модель

Ту-134Б-3

Авиакомпания

АЗАЛ

Пункт вылета

Нахичевань

Пункт назначения

Бина, Баку

Рейс

A-56

Бортовой номер

4K-65703

Дата выпуска

28 августа 1980 года

Пассажиры

76

Экипаж

6

Погибшие

52

Раненые

30

Выживших

30

Катастрофа Ту-134 в Нахичеваниавиакатастрофа, произошедшая во вторник 5 декабря 1995 года.

Ту-134Б-3 компании АЗАЛ (Азербайджанские авиалинии) выполнял регулярный пассажирский рейс A-56 по маршруту Нахичевань—Баку, когда вскоре после вылета у него отказал один из двигателей. Запутавшись в возникшей ситуации, экипаж ошибочно отключил второй, исправный двигатель. Тогда командир принял решение осуществить аварийную посадку на поле, но при попытке отвернуть от жилых районов, случайно ввёл самолёт в слишком крутой крен с быстрой потерей высоты. Авиалайнер упал на поле и врезался в бетонное основание линии электропередачи, в результате чего полностью разрушился. В происшествии погибли 52 человека. Это крупнейшая авиационная катастрофа в Азербайджане с 1991 года[2].





Самолёт

Ту-134Б с регистрационным номером 65703 (заводской — 63383, серийный — 59-02) был выпущен Харьковским авиационным заводом 28 августа 1980 года и далее передан Министерству гражданской авиации, которое уже направило авиалайнер в 1-й Рижский объединённый авиаотряд Латвийского управления гражданской авиации, а 20 июля 1982 года его перевели в Бакинский объединённый авиаотряд Азербайджанского управления гражданской авиации. После распада СССР и ликвидации Министерства гражданской авиации, борт 65703 23 сентября 1993 года перешёл к азербайджанской АЗАЛ, входящей в концерн Азербайджан Хава Йоллары. 23 ноября 1994 года на самолёт были поставлены двигатели Д-30 3-й серии, то есть модель авиалайнера сменилась на Ту-134Б-1. Последний ремонт борт 63383 проходил 30 марта 1993 года на заводе № 407 Гражданской авиации (Минск), а всего он проходил 8 ремонтов. При назначенном ресурсе 35 тысяч часов налёта и 20 тысяч посадок, самолёт на момент катастрофы имел 27 500 часов 29 минут налёта и 17 893 посадки, после последнего ремонта — 4495 часов 25 минут налёта и 2685 посадок[1][3].

Двигатели

На момент катастрофы самолёт был оборудован двумя турбореактивными двигателями Д-30 3-й серии.

Сведения о двигателях[1]
Параметр Левый двигатель Правый двигатель
Заводской №
МС 01113064
МС 02213022
Дата изготовления
3 апреля 1981
15 июня 1982
Изготовитель
Пермское АО
Назначенный ресурс
18 000 часов
Дата установки
на самолёт
23 ноября 1994
Наработка с
начала эксплуатации
16 428 часов
16 458 часов
Количество ремонтов
8
5
Последний ремонт
1 апреля 1993
завод 402 ГА
26 февраля 1993
завод 402 ГА
Наработка с
последнего ремонта
1444 часа 25 минут
730 циклов
1444 часа
730 циклов

Среди замечаний по двигателям стоит отметить запись в бортжурнале за 20 ноября 1995 года: «При включении системы кондиционирования ощущается запах масляной гари». После этого авиатехники аэропорта Бина выполнили перечень работ по выявлению причины и устранению данного дефекта, однако не смогли выявить его и устранить. Далее до 27 ноября борт 65703 совершил 19 полётов, в которых при появлении запаха гари экипаж снижал отбор воздуха от двигателей[1].

27 ноября в бортжурнале появилась повторная запись о наличии запаха гари в кабине. После этого при проведении работ удалось выяснить, что причиной данного запаха была неисправность левого двигателя, либо части системы отбора и кондиционирования воздуха, связанной с левым двигателем. 2 декабря были проведены дополнительные работы по устранению дефекта «Запах гари в кабине», после чего в бортжурнале появилась запись «Замечаний нет», которая соседствовала с зачёркнутой записью «Запах гари незначительный». Также ещё 30 ноября в адрес Быковского авиаремонтного завода (Москва) была отправлена телеграмма, в которой вызывался представитель завода для предъявления рекламации и устранения дефекта. В ответ 5 декабря пришла телеграмма, в которой был запрос на предъявление дополнительной информации о проявлениях дефекта и результатах осмотров, в частности запрашивалось, производился ли контроль жаровых труб[1].

За сутки до катастрофы самолёт совершил 5 полётов, но никаких замечаний о наличии запаха гари в кабине и пассажирском салоне при этом не было. С 20 ноября (первая запись о запахе гари) и до 5 декабря 1995 года (катастрофа) самолёт выполнил 30 лётных часов[1].

Экипаж

Командир воздушного судна (КВС) — 39-летний пилот 1-го класса ГА Эдуард Халилович Гасанов. В 1975 году закончил Краснокутское ЛУГА, где получил среднее специальное образование, а в 1988 году при Ульяновском центре ГА СЭВ был переучен на Ту-134. Общий налёт составлял 9534 часа, из них на Ту-134 — 3641 час, в том числе 1478 часов в качестве командира. Налёт в 1995 году 333 часа, в том числе 143 часа ночью. Был допущен к полётам по 1-й категории метеоминимума (60 на 800 метров). Ранее авиационных происшествий и инцидентов не имел. На момент катастрофы работал 5 часов 30 минут, из них в полётах — 1 час 11 минут[1].

Второй пилот — 30-летний пилот 3-го класса ГА Сергей Георгиевич Кулиев. В 1985 году закончил Сасовское ЛУГА, где получил среднее специальное образование, далее в УТЦ Госконцерна был переучен по программе командира Ту-134. Общий налёт составлял 4557 часов, из них на Ту-134 — 264 часа, включая 120 часов ночью. К лётной работе был годен без ограничений. Ранее авиационных происшествий и инцидентов не имел[1].

Штурман-инструктор — 35-летний штурман 3-го класса ГА Сергей Владимирович Шамов. В 1982 году закончил Каспийское военно-морское училище, где получил высшее специальное образование, а в 1994 году прошёл переподготовку в УАЦ. Общий налёт составлял 623 часов, весь на Ту-134. Налёт в 1995 году 491 час, в том числе 240 часов ночью[1].

Бортмеханик — 31-летний бортмеханик 3-го класса ГА Александр Владимирович Соколов. В 1984 году он закончил Кирсановское АТУГА, где получил среднее специальное образование, а в 1992 году в Ульяновском центре ГА СЭВ переучился на Ту-134. Имел налёт на Ту-134 869 часов. Налёт в 1995 году 295 часов, в том числе 130 часов ночью. К лётной работе был годен без ограничений. Ранее авиационных происшествий и инцидентов не имел[1].

Согласно имеющимся нормативным документам, экипаж в полном объёме прошёл все виды подготовок. В данном составе в 1995 году было выполнено уже 50 полётов. Профессиональная подготовка и опыт лётной работы соответствовали уровню, необходимому для выполнения полётного задания[1].

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

Экипаж на данном самолёте выполнял рейс А-55/56 по маршруту БакуНахичевань—Баку. В 15:28 (UTC+3) Ту-134 вылетел из Бакинского аэропорта и в 16:37 приземлился в аэропорту Нахичевани. Этот этап полёта прошёл без особенностей, замечаний у экипажа по работе агрегатов и систем воздушного судна не было. В 17:00 экипаж начал готовиться к вылету в обратный рейс (A-56). Всего на борту находились 6 членов экипажа (лётный экипаж и два бортпроводника), 76 пассажиров (поначалу СМИ ошибочно называли 74[4]) и 1380 килограмм ручной клади и багажа. В баках находилось 7500 литров авиационного топлива ТС-1. Взлётный вес по документам составлял 44 300 килограмм, центровка 24,6 % САХ, то есть в пределах ограничений, установленных РЛЭ самолёта Ту-134. Экипаж запустил двигатели, и в процессе выруливания на исполнительный старт выполнил все необходимые проверки работоспособности систем самолёта. При этом не возникло никаких отклонений, которые бы могли препятствовать выполнению взлёта[1].

Отказ двигателя

В 17:52:09 (далее этот момент времени принят за начало отсчёта), после наступления темноты, командир доложил диспетчеру о готовности, на что получил разрешение на взлёт. Взлёт выполнялся вторым пилотом. На 26-й секунде РУДы обоих двигателей были переведены во взлётный режим 67 %. Взлёт был выполнен без существенных замечаний, лишь несколько превышены скорости подъёма переднего колеса (Vr) и отрыва (V2), а также угол тангажа, но на безопасность это не влияло. Через 3 секунды с момента отрыва от полосы в 8—10 метрах от неё и при приборной скорости 317 км/ч экипаж убрал шасси. В этот момент начала медленно расти температура (3° в секунду) газов за турбиной левого (№ 1) двигателя. На 86-й секунде при приборной скорости 335 км/ч и на высоте 60 метров произошёл отказ левого двигателя, при этом температура газов за турбиной подскочила до 680 °C, резко уменьшилась виброскорость и упали обороты ротора по обоим каскадам. В кабине сработала разовая команда «Отказ генераторов 1-го двигателя», а самолёт начало кренить влево. Однако такие команды, как «Пожар двигателя», «Опасная вибрация», «Минимальное давление масла», «Стружка в масле» и «Реверс включен» при этом не прозвучали. Само табло «Отказ генераторов 1-го двигателя» было вне прямой видимости членов экипажа, так как кресло бортмеханика находилось во взлётно-посадочном положении[1].

Из-за отказа двигателя, на среднем приборном щитке начала быстро вращаться одна из стрелок указателя оборотов ротора в сторону уменьшения. Бортмеханик всё это своевременно заметил, а следом и капитан ощутил замедление роста скорости. Второй пилот, который пилотировал самолёт, спонтанно парировал левый крен, отклонил руль высоты вниз (на пикирование), а руль направления вправо, чтобы создать координируемое устойчивое скольжение[1].

Ошибочно бортмеханик решил, что отказал правый двигатель, о чём доложил капитану. При этом на распознавание отказавшего двигателя у него ушло всего 3 секунды, тогда как фактически для этого необходимо не менее 5 секунд. В данной ситуации наиболее вероятно, что бортинженер руководствовался изменением положения стрелок приборов контроля работы двигателей без считывания значений показаний приборов. Это связано с тем, что на спаренном указателе оборотов роторов двигателей соосные стрелки левого и правого двигателя отличаются только номерами 1 и 2 соответственно, которые при ночных условиях трудно разглядеть. Ещё одним из факторов такой спешки сыграло несовершенство методики подготовки экипажей к действиям при пожаре на двигателе, в которой главным критерием обученности считается время его реакции на отказ. В данной ситуации бортмеханик подозревал что произошло возгорание в двигателе, в связи с чем в возникшей стрессовой ситуации и сделал поспешный вывод[1].

Когда капитан услышал об отказе правого двигателя, то он взял управление на себя. К тому моменту второй пилот уже успел сбалансировать самолёт к новым условиям полёта и чувствовал, что на самом деле самолёт разворачивает не вправо, как при отказе правого двигателя, а влево. Но в данной стрессовой ситуации второй пилот не мог перейти психологический рубеж и сказать, что, вероятно, бортинженер ошибается. Капитан при этом до взятия управления не держался «мягко» за органы управления и не контролировал действия второго пилота. Впоследствии на опросе он заявил, что не заметил разворота самолёта и не ощутил отклонение рулей. По этому поводу стоит отметить, что все положения РЛЭ и технологии работы экипажа самолёта Ту-134 ориентированы на управление самолёта командиром, и нет указаний о перераспределении обязанностей в экипаже и изменений в технологии при пилотировании самолёта вторым пилотом[1].

Полная потеря тяги

Приняв неверный доклад бортмеханика об отказе правого двигателя как истину, командир начал «продолжать» его ошибку. На 96-й секунде полёта авиалайнер влетел в смог, который начал экранировать факеление отказавшего левого двигателя, хорошо заметное в ночных условиях. Шлейф пламени наблюдали и очевидцы. Возникшее свечение командир принял за признак пожара в хвосте самолёта, а так как ранее он получил информацию об отказе правого двигателя, то решил, что отказавший двигатель горит. В связи с этим он подал команду на экстренное отключение правого двигателя. Между тем, когда в двигателе падают обороты ротора, а температура растёт выше максимально допустимого значения, что в данном случае и наблюдал бортмеханик, то согласно РЛЭ необходимо перевести двигатель в режим малого газа, дать ему поработать так две минуты, а затем выключить. В данной же ситуации командир сперва дал команду на штатное отключение двигателя, а через 10 секунд дал команду на экстренное выключение. Если бы экипаж действовал точно по РЛЭ, то бортмеханик при обнаружении падения оборотов исправного двигателя имел возможность исправить свою ошибку по идентификации отказавшей силовой установки и ситуация могла не перейти в аварийную[1].

Когда бортмеханик по команде начал отключать правый двигатель перемещением РОД, то он увидел по тахометру, что при данном действии начали падать обороты работающего двигателя. Осознав ошибку, через пару секунд бортмеханик вернул РОД в рабочее положение, но к тому моменту работающий правый двигатель был уже остановлен. 8 секунд бортмеханик, вероятно, осмысливал ситуацию, после чего на 105-й секунде доложил: «Отказ полный, второй отказал». Ещё через пару секунд у находящегося на высоте 197 метров авиалайнера вертикальная скорость упала до нуля, а приборная — до 290 км/ч. Уточнив информацию, командир принял решение осуществлять вынужденную посадку вне аэродрома, о чём дважды было доложено диспетчеру[1].

Катастрофа

В сложившейся аварийной ситуации командир действовал грамотно и сохранял высокую работоспособность. Но впереди по курсу были жилые кварталы, поэтому командир отвернул самолёт вправо, но с креном 36°, вместо максимально установленного 15°. Ту-134 быстро потерял высоту и в 17:54 летя по курсу 196° и снижаясь с вертикальной скоростью 10 м/с врезался правым крылом во вспаханное поле. Авиалайнер развернуло вправо на 19° (до 215°) и он упал на землю, после чего разрушилась правая консоль крыла, а также отделился правый двигатель. Движущийся боком фюзеляж врезался в бетонное основание опоры ЛЭП-500, из-за чего оторвало хвостовую часть и стабилизатор. Через 180 метров от места первого касания земли разрушенный самолёт остановился. Ту-134 упал на юго-западной окраине города Нахичевань в 3500 метрах от торца взлётно-посадочной полосы и 800 метрах правее её оси на высоте 800 метров над уровнем моря. Пожара при этом не возникло[1].

Из аэропорта выехала аварийно-спасательная команда, состоящая из 20 человек и 6 машин: две скорые, две грузовых, одна пожарная и подъёмный кран. Однако данная команда потеряла ориентировку на местности и прибыла к месту катастрофы только через час, когда погибших и раненых уже вывезли силами местных властей и воинских частей. Всего в катастрофе погибли 52 человека (поначалу СМИ сообщали о 48—49 погибших[5][6]): второй пилот, стюардесса и 50 пассажиров (сидели в центральной части)[1]. По числу жертв эта авиакатастрофа на территории Азербайджана является крупнейшей с 1991 года[2] и третья в истории страны вообще (после катастроф Ил-76 в 1989 году и Ан-24 в 1973 году)[7].

Расследование

Расследованием катастрофы занималась комиссия, назначенная приказом № 30 от 6 декабря 1995 года Заместителя Председателя Межгосударственного авиационного комитета (МАК) и имевшая следующий состав[1]:

  • Председатель — заместитель начальника Управления расследования авиационных происшествий на воздушном транспорте МАК Настенко Ю. В.
  • Зам. председателя — директор авиакомпании «Азалавиа» Мухтаров М. А.
  • Члены комиссии:
    • заместителя начальника отдела полевого расследования МАК Гордеев Ю. С.;
    • начальник Научно-технического центра (НТЦ) МАК Цивилев Ф. С.;
    • ведущий инженер-конструктор АНТК им. А. Н. Туполева Корнеичев А. Н.;
    • главный инженер АТБ авиакомпании «Азалавиа» Керимов Э. Ш.;
    • главный специалист НТЦ МАК Тимошкин В. Е.

Также в расследовании приняли участие представители: МАК, АНТК им. А. Н. Туполева, АО «Пермские моторы», 402 АРЗ, ЦИАМ, ГосНИИ ГА, Министерства Национальной безопасности Азербайджанской Республики, Медицинского института Азербайджанской Республики, 13 ГосНИИ Эксплуатации и ремонта авиационной техники. Предварительное следствие проводилось прокуратурой Бабекского района Нахичеванской автономной республики. Уведомления о происшествии направлены эксплуатантам самолёта Ту-134 в государствах СНГ и правительственным органам Российской Федерации и Азербайджанской Республики[1].

Предварительные результаты расследования были оглашены Назимом Джавадовым (заместитель начальника авиакомпании) уже 26 декабря, то есть через 21 день после катастрофы. Согласно им, катастрофа произошла вследствие отказа двигателей, в чём Джавадов обвинил российский Быковский авиаремонтный завод № 402, который произвёл ремонт двигателей с нарушением стандартов[8].

Заключение

Причиной авиационного происшествия самолёта Ту-134Б № 65703 явилась вынужденная посадка с двумя авторотирующими двигателями вне аэродрома, приведшая к разрушению воздушного судна, в результате сочетания следующих факторов:

  • самовыключения левого двигателя после отрыва самолёта от ВПП из-за разрушения вала, роторных и статорных деталей турбины в результате смещения с топливной форсунки и последующего прогара одной из жаровых труб;
  • ошибочного экстренного выключения экипажем исправного правого двигателя вследствие неверной идентификации отказавшего двигателя;
  • выполнением бортмехаником на взлёте функций, не предусмотренных РЛЭ — контроль значений скорости и высоты полёта;
  • недостатков эргономики кабины самолёта Ту-134Б, не в полной мере обеспечивающей безошибочное определение факта отказа двигателя, идентификацию отказавшего двигателя и выполнение соответствующих ответных действий;
  • необходимостью выполнения экипажем манёвра с креном, превышающим предельно допустимый, для избежания столкновения с жилыми домами, находившимися по курсу аварийной посадки самолёта.

Фактором, способствовавшим отказу левого двигателя, явилась его эксплуатация на протяжении более чем 30-ти часов с неустранённым дефектом.

[1]

Помимо этого, при расследовании выявились следующие недостатки[1]:

  1. Научно-техническое сопровождение эксплуатации двигателя Д-30 осуществляется в недостаточном объёме. Техническая информация по эксплуатации двигателей эксплуатантам в страны СНГ не рассылается.
    Причины прогара жаровых труб камер сгорания до конца не исследованы, рекомендации по предотвращению этих явлений неэффективны, о чём свидетельствует повторяемость дефекта.
  2. В авиакомпании «Азалавиа» отсутствует тренажёр Ту-134Б, тренажи с лётным составом проводятся в кабинах самолёта. Это допускается инструкцией по ОЛР, но не позволяет отработать соответствующий динамический стереотип у членов лётных экипажей.
  3. РЛЭ самолёта Ту-134Б не содержит изменения в технологии действий членов экипажа и перераспределение обязанностей для случая, когда самолётом управляет второй пилот.
Рекомендации
  1. Провести дополнительные исследования по установлению причины отказа левого двигателя самолёта в последнем полёте, а также анализ причин отказов двигателей Д-30, имевших аналогичные проявления.
  2. Разработать и внедрить рекомендации по дальнейшей эксплуатации двигателей Д-30 III серии.
  3. Разработать единые правила научного сопровождения эксплуатации двигателей вне зависимости от государственной принадлежности разработчика, изготовителя и эксплуатанта.
  4. Рассмотреть вопрос о целесообразности изменения компоновки пульта контроля работы двигателей на самолёте Ту-134 Б с целью исключения ошибки экипажа.
  5. Рассмотреть вопрос о внесении в РЛЭ самолёта Ту-134 дополнений, направленных на исключение ошибочных действий экипажа при отказах двигателей на взлёте, а также добавлении раздела, определяющего порядок взаимодействия экипажа при пилотировании самолёта с рабочего места 2-го пилота.

[1]

Напишите отзыв о статье "Катастрофа Ту-134 в Нахичевани"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 Акт комиссии МАК.
  2. 1 2 [aviation-safety.net/database/dblist.php?Country=4K Azerbaijan air safety profile] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 10 мая 2013. [www.webcitation.org/6GnltKe38 Архивировано из первоисточника 22 мая 2013].
  3. [russianplanes.net/reginfo/36879 Туполев Ту-134Б-3 Бортовой №: 4K-65703]. Russianplanes.net. Проверено 10 мая 2013. [www.webcitation.org/6GnlsTNPy Архивировано из первоисточника 22 мая 2013].
  4. [www.apnewsarchive.com/1995/Plane-Crash-Lands-In-Nakhichevan-Seven-Reported-Killed/id-0f94a5f4ec92fa9b96f89e247a5144a7 Plane Crash-Lands In Nakhichevan, Seven Reported Killed] (англ.). The Associated Press (5 December 1995). Проверено 10 июня 2013. [www.webcitation.org/6HHPzggyP Архивировано из первоисточника 11 июня 2013].
  5. [www.kommersant.ru/doc/123252 Происшествия] // Коммерсантъ : Газета. — М., 1995-12-07. — Вып. 945. — № 227. [www.peeep.us/4f3f507a Архивировано] из первоисточника 10 мая 2013.
  6. [articles.latimes.com/1995-12-06/news/mn-10890_1_crash-azerbaijan-kills Plane Crash Kills 49 in Azerbaijan] (англ.), Los Angeles Times (6 December 1995). Проверено 31 мая 2013.
  7. [aviation-safety.net/database/record.php?id=19951205-0 Aircraft accident Tupolev 134B-3 4K-65703 Nakhichevan Airport (NAJ)] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 31 мая 2013. [www.webcitation.org/6H2VAmCa5 Архивировано из первоисточника 1 июня 2013].
  8. [www.apnewsarchive.com/1995/Airline-Blames-Crash-That-Killed-50-on-Defective-Parts/id-8c3fcfe717df3ab4c30d7125ce5698ed Airline Blames Crash That Killes 50 On Deffective Parts] (англ.). The Associated Press (26 December 1995). Проверено 10 июня 2013. [www.webcitation.org/6HHQ0TuiF Архивировано из первоисточника 11 июня 2013].

Литература

  • [www.lastflight.info/content/view/35/39/ Акт по результатам расследования катастрофы самолёта Ту-134Б 65703 Государственного Концерна «Азербайджан Хава Йоллары», происшедшей 05.12.1995 г. в аэропорту Нахичевань Азербайджанской Республики]. Межгосударственный авиационный комитет. Проверено 10 мая 2013. [www.webcitation.org/6GnluGECp Архивировано из первоисточника 22 мая 2013].



Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-134 в Нахичевани

– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.