Катастрофа Ту-134 под Чкаловским

Катастрофа прототипа Ту-134
Разбившийся самолёт на авиасалоне Ле-Бурже за полгода до катастрофы
Общие сведения
Дата	14 января 1966 года
Характер	Сваливание с эшелона
Причина	Ошибка экипажа, либо конструктивные недостатки
Место	ВЛАДИМИРСКАЯ ОБЛ.Собинский р-он с.Рождествено.
Воздушное судно
Модель	Ту-134
Имя самолёта	Дублёр
Принадлежность	ГК НИИ ВВС
Бортовой номер	CCCP-45076
Дата выпуска	9 сентября 1964 года (первый полёт)
Экипаж	8
Погибшие	8 (все)

Катастрофа Ту-134 под Чкаловским — авиационная катастрофа самолёта-прототипа Ту-134, произошедшая в пятницу 14 января 1966 года в районе аэродрома Чкаловский (Московская область) при этом погибли 8 человек. Первое происшествие в истории Ту-134.

Самолёт

Второй прототип Ту-134 с заводским номером 0001 и известный как «Дублёр» был построен летом 1964 года на ММЗ «Опыт» (по другим данным — на Харьковском авиационном заводе). По сравнению с первым прототипом (борт CCCP-45075, заводской — 0000), второй прототип имел на полметра удлинённый фюзеляж (была сделана вставка позади крыла), дополнительные топливные баки в отъёмных частях крыла, что увеличило запас топлива до 16,3 тысяч литров (13,2 тонны), и увеличенную до 64 мест пассажировместимость салона. Также на борту была установлена автоматическая система управления, благодаря которой лайнер мог выполнять автоматический заход на посадку, в том числе ночью и при плохих метеоусловиях. Два турбовентиляторных двигателя относились к модели Д-20П-125. Общая масса пустого самолёта составляла 24,9 тонн. В некоторых источниках указывается модель самолёта «Ту-124А», однако наименование модели было изменено на «Ту-134» ещё в 1963 году на стадии проектирования.

9 сентября борт 45076 совершил свой первый полёт, а в период с 20 февраля по 7 апреля 1965 года были проведены заводские испытания, в ходе которых совершил 36 полётов общей продолжительностью 60 часов. В июне 1965 года борт 45076 был представлен на авиасалоне Ле-Бурже, после завершения которого выполнил полёты в Берлин, Варшаву и Прагу. 18 июля второй прототип передали на государственные испытания, которые проводил ГК НИИ ВВС (базировался в Чкаловском), что позволяло узнать возможности самолёта в военном применении.

Катастрофа

14 января 1966 года борт 45076 выполнял свой 89-й полёт, а пилотировал его экипаж из 8 человек, в том числе командир корабля В. М. Евсеев, помощник командира корабля Ю. И. Рогачёв и штурман-испытатель В. Л. Малыгин. В данном полёте планировалось снять характеристики устойчивости и управляемости самолёта, при этом последовательно выполнялись площадки на высотах 5000, 8000 и 10 000 метрах. Но когда самолёт начал выполнять последний режим, с борта было передано «Руль…[неразборчиво]». Машина на высоте 10 километров внезапно перешла в снижение, а затем врезалась в землю у пруда близ одной из деревень в районе Киржача. Весь экипаж погиб. Есть мнение, что в последний момент экипаж сумел отвести падающий самолёт в сторону от находящейся рядом школы.

Причины

При вскрытии бортового самописца было выявлено, что участок с последними данными полёта оказался засвечен, а регистратор полётных данных К-3-63 оказался не заряжен. Таким образом, параметры полёта установить оказалось невозможно.

По мнению комиссии из конструкторского бюро Туполева, причиной катастрофы стала ошибка экипажа, который с целью быстрого выполнения полёта начал совершать разворот на скорости 0,86 числа Маха. При этом экипаж привык пилотировать тяжёлые самолёты типа Ту-104, Ту-124 и Ан-12, которые не были оборудованы бустерными усилителями, а потому на высоких скоростях набегающий поток воздуха не позволял сильно отклонять руль направления. Однако Ту-134 имел усилители системы управления, поэтому когда командир Евсеев нажал на педаль руля направления, то тот сразу отклонился на все 25°. Из-за высокой скорости полёта авиалайнер вошёл в крен, а незнакомый с таким поведением лётчик попытался выйти из него, но только усложнил ситуацию, введя машину в пикирование.

По версии специалистов ГосНИИ ГА и Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского самолёт упал не целым, а начал разрушаться ещё в воздухе. При этом в 250 метрах от места падения были найдены отдельные части, а крепления узлов навески руля направления оказались срезанными. По данным исследований предыдущих полётов было установлено, что ранее уже наблюдались колебания руля направления, причём если на высоте 5 километров они были ещё незначительными, то на высоте 8 километров становились сильнее, так как снижалась плотность воздуха, что ухудшало демпфирование руля. Полёты на высоте 10 километров до рокового полёта не проводились. Вероятно, что на высоте 10 километров колебания руля направления уже были настолько сильными, что экипаж потерял контроль над управлением.

Последствия

После данной катастрофы на самолётах Ту-134 в систему управления рулём направления включили пружинный загружатель, который снизил по усилиям углы отклонения руля до 5° в каждую сторону. Крейсерская скорость самолёта была снижена до 0,82 числа Маха. Также после данного происшествия государственные испытания авиалайнеров начали проводить гражданские лётчики из ГосНИИ ГА.

Литература

• Н. Якубович Ту-134: из прошлого в будущее // АвиаАрхив. — 2008. — № 1.
• Дмитрий Комиссаров Ту-134. Многообразие облика (рус.) // Авиация и время. — 2010. — № 02.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Ту-134 под Чкаловским

Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала: